Суд. Василий Ардаматский

факт в своей речи на совещании потому, что тогда еще ждал, пока его предположения подтвердятся, и вскоре после совещания он узнал, что все именно так и случилось: директор уехал, а районный прокурор поговаривает, что дело его придется прекратить.

      Лосев нетерпеливо дождался, пока Гурин прочитал письмо, и спросил:

      – Вы знаете это дело?

      – Конечно, знаю, – ответил Гурин, и сердце его в эту минуту точно кнутом подхлестнули, забилось, запрыгало тяжело и часто, в глазах замелькали мушки. Хлебнув открытым ртом воздуха, Гурин продолжал: – Все, что он пишет, и так и не так.

      – Как это может быть? – с раздражением сказал Лосев, и его потемневшие глаза недобро блеснули под круто нависшим лбом.

      Гурин молчал, он почему-то был не в силах начать обстоятельный рассказ об этом.

      – Ну, объясните же, объясните… – продолжал Лосев, пристально глядя на прокурора.

      – На заводе действовали опытные воры… – начал Гурин тихим голосом, стараясь справиться со слабостью во всем теле. Он глубоко вдохнул несколько раз. – Директор в сговоре с ними не был… Он только подписал ловко составленный и подсунутый ему документ, который объективно на время как бы прикрыл шайку расхитителей… – Гурин провел ладонью по влажному лбу и продолжал: – Никакой корысти у него не было… он сам приезжал ко мне… все честно рассказал. Признавал допущенную им халатность… Человек он в летах… с хорошей биографией… на войне командовал саперной частью… Пять боевых орденов… Этот завод он поднял из развалин… прошел путь от прораба до директора… За мирное время награжден орденом Ленина… – Гурин не замечал, что говорит разорванными фразами, а Лосев, не понимая, что с ним происходит, слушал его несколько удивленно. – Последние два-три года его критиковали, продолжал Гурин, – имел выговор от министра… Но тут была… частая в наши дни ситуация… уже не под силу ему стала работа… надо было осваивать новую сложную технику, а знаний не хватало… Он это понимал… еще до вскрытия воровства поднял вопрос о пенсии.

      Гурин замолчал, прислушиваясь к сердцу, которое все это время то начинало частить, то успокаивалось.

      – Автор заявления все это знает? – спросил Лосев.

      – Не может не знать.

      – Я и то знаю, проворчал Лосев и, помолчав, энергично спросил: – Так чего же он добивается? Засадить директора в тюрьму. Но тогда зачем он ждал, пока директор уехал?

      – Все это демагогия, показушная активность карьериста… – ответил Гурин, глядя на Лосева светло-карими, узкими глазами, и тотчас опустил их. Теперь сердце у него стало замирать, зазнобило…

      – Ведь почему он написал мне, а не вам? – продолжал Лосев. – Надеялся на мою неосведомленность и на то, что я запомню его как борца за истину без скидок. Понимая это, я и счел нужным пригласить вас, Сергей Акимович. Подобный карьеризм в вашей среде большая опасность, беда большая. Прошу вас лично вы разъясните автору, от своего и моего имени чту мы думаем о его заявлении. И предупредите