Чужая память. Кир Булычев

в своей, – сказала Гурина.

      – Ошибка, – поправил ее Алевич. – Мы его сюда только на той неделе перевели. Поменяли клетки.

      – Правильно, – сказал Ржевский. – Тогда все понятно.

      – Что? – Гурина была очень хороша непорочной, розовой красотой с какой-то немецкой рождественской открытки. Только вот глаза мокрые.

      Ржевский подошел к клетке и сунул руку внутрь. Лев протянул лапу и дотронулся указательным пальцем до руки Ржевского.

      – Осторожнее, – прошептала Гурина.

      – Не беспокойтесь, Светлана, – ответил Ржевский. – Мы с ним давно знакомы. Уже пятый год.

      Гурина не стала спорить. Не посмела. Лев появился в виварии три недели назад. До этого Ржевский видеть его не мог. Но возражать было бессмысленно

      – директор знал, что говорил. Если, конечно, не произошло мозговой травмы.

      – Покажи-ка, Лев, – велел Ржевский, – как открывается этот замок.

      Джон заволновался в своей клетке, заворчал, был недоволен.

      – Ну, чего же, – настаивал Ржевский. – Мы же знаем этот маленький секрет.

      Лев наклонил голову набок. Он все понимал. Потом знакомым, джоновским движением почесал себе живот.

      – Ты уже съел, – сказал Ржевский. – Нечестно дважды получать награду. Ты съел без разрешения.

      Он вынул из кармана красный фантик, показал Льву. Джона это привело в ярость. Он тряс решетку, пытался добраться до сына, чтобы наказать его за самовольство.

      Лев лениво протянул лапу, длинными пальцами пошевелил замок, чуть приподнял его. Замок щелкнул и открылся.

      – Вот и весь секрет, – сказал Ржевский. – Спасибо за демонстрацию, Лев.

      – Даже я не знала, честное слово, не знала, – сказала Гурина.

      – Правильно. Не знали. Знали только Джон и я. Но Джон не пользовался знанием без нужды. Он у нас солидный мужчина.

      Солидный мужчина продолжал сердиться. У него были желтые страшные клыки, и в гневе он закатывал глаза, так что видны были только белки.

      – Замок сменим, – заверил Ржевского Алевич. – Я сейчас же слесаря позову. Но какой мерзавец, а? Найти дорогу к вам в кабинет. Какая сообразительность!

      – Спасибо, Лев, – сказал Ржевский, – спасибо, молодец.

      5

      В кабинете Ржевский подошел к окну. Из окна были видны купы деревьев и среди них равномерный пунктир темно-зеленых крыш бараков. В конце этой плотной зеленой полосы, у шоссе, вместо последних крыш был провал.

      Тогда было трудно с деньгами, вернее, денег у них совсем не было. А соседка Эльзы уезжала куда-то, кажется, в Саранск. Она продала им тахту за сто рублей старыми деньгами. Это было дешево. Они тащили тахту через полгорода, Виктор все чаще останавливался, чтобы отдохнуть, садился на тахту прямо на тротуаре, люди проходили мимо, оглядывались, некоторые шутили, Виктору это нравилось. Лиза стеснялась, отходила в сторону, Эльза топталась над Виктором, требовала, чтобы он вставал, шел, – всего этого Виктор не терпел, он ласково улыбался, мягко двигал руками, стряхивал со лба капли пота. Он всегда быстро уставал, физически и умственно. «Еще минутку, –