Крон. Влад Евгеньевич Ревзин

подшефная от вас ушла, – Начал свое повествование охранник.– На объект напали.

      Крон сверился с цветом значка на петлице близнеца и уточнил:

      – Леонид, так? Твой брат, надеюсь, продолжает следить за домом Балагановых?

      – Да, конечно, шеф.

      – Слава Богу. Ну?

      Госпожа Балаганова поставила машину у парадного…

      – Они ведь живут в особняке?

      – Она поехала к подруге, которая живет на Троицкой. – Леонид удрученно покачал мощной шеей. – Мы ведь не наблюдали за ней, у нас было задание следить за домом. Балаганова открыла кодовый замок, тут же ее схватили за горло, вволокли в парадное и прижали к стене. Это сообщили из отделения, куда поступил звонок о происшествии. Что там было дальше, не знаю, но она жива, сейчас в приемном покое Люстдорфской больницы, шок у нее…

      Болтик грохнул кулаком рядом с тарелкой так, что бокал чокнулся с рюмкой.

      На них стали оборачиваться.

      – Я с ума сойду, – разошелся Крон.– Эта женщина обладает каким-то даром попадать в истории! Нет других забот! Теперь надо ехать, говорить с ней. Конечно, она ничего не видела, ни черта не знает!! Я сам попаду в приемное отделение, – неврологическое.

      – Успокойтесь, – нежным голосом прервала шефа журналистка. – Я съезжу. В таких случаях мужчина только помешает. Положитесь на меня.

      – Ты меня сильно обяжешь, – мрачно ответил Крон.– Иначе эта шизофреничка рискует, что я сам закончу дело нападавшего.

      – Ну, шеф, не надо кровожадных заявлений.

      – Умоляю, съешь карпаччо. А ты, Леонид, сейчас будешь обедать моим бифштексом. Что-то у меня исчез аппетит.

      В больнице было шумно и пахло медикаментами, туалетом и чем-то еще непередаваемо гадким. По коридорам бродили неприкаянные пациенты, – видимо, искали, кто бы взялся за их лечение.

      Балаганова полулежала в маленьком кабинете на кушетке, обтянутой искусственной кожей. Над ней ворковали три фигуры в белых халатах.

      У женщины было лицо хорошо выпившего человека, – сонное, но пытающееся сохранять выражение напряженного внимания. Шея была затянута лангеткой.

      – Хватит, – говорил высокий врач, осматривающий порожнюю ампулу. – Иначе она у нас отключится.

      Он повернулся на приветствие.

      – Вы с ума сошли, – сказал врач чуть позже.– Пострадавшая не в том состоянии. Ей нужен покой, понимаете. У нее шок, плюс успокоительное…

      – Я здесь ненадолго, – раздалось с кушетки. – И вообще, вон отсюда. Она пусть останется.

      Медсестер сдуло сквозняком, врач нехотя попятился:

      – Заклинаю вас, не перенапрягайте ее. Сейчас за ней приедут, ей, конечно, у нас не место. Так что смотрите, я за вас отвечать не буду.

      – Вон, – тяжелым голосом проговорила Балаганова.

      Высокий человек в халате сделал грозное лицо и вышел, притворив дверь. Его плечи опустились, словно в ожидании удара.

      Журналистка взяла стул, села у кушетки и посмотрела в лицо женщины. Балаганова действительно