Взрыв Бетельгейзе. Мария Сергеевна Родионова

пыталась уцепиться хоть за кого-то, чтобы не сойти с ума. Мартис уже давно балансировал на грани, сам того не признавая. Его жизнь была тихой и размеренной, но иногда в него закрадывалось множество сомнений, которые хохоча показывали картинки прошлого, шептали на ухо истории о мальчике-сироте, который остался один. И так будет вечно.

      – Ты не обязан нам доверять, – Амелия снова усмехнулось, и это начинало казаться жутким. – Но как насчет личного интереса? А, мистер-журналист-Мартис? Слышали что-нибудь об экспериментальной лаборатории за городом? Я вот нет. Но остальные, похоже, знаю больше нашего. Они накопали немало информации и, видно, обладают еще большей, если готовы пойти на такое безумие, как проникнуть в секретное и безумно охраняемое здание.

      – Мы достаточно подготовлены, – немногословно ответил мужчина, ведущий машину.

      – Оливер – глава нашей операции. Он был тем, кто собрал нас, – пояснила Маргарет.

      Мартис с трудом понимал, как к ней теперь относится. Среди всех она вызывала в нем больше всего смешанных чувств. Если все окажется правдой, то ему тоже придется стереть память, чтобы забыть о мужчине внутри этой привлекательной девушки.

      Больше никто не говорил, и какое-то время они ехали молча.

      [Амелия Риксли]

      – Значит, ты, Маргарет, в прошлой жизни была мужчиной? – вдруг спросила Амелия, желая получше узнать свое окружение.

      Девушка сначала как-то странно на нее посмотрела, но потом смягчилась в лице и смиренно кивнула.

      – И сколько тебе было?

      – Почти сорок два.

      Внутри женщины все сжалось. Она всегда болезненно реагировала на цифры возраста, хоть и сама давно переросла свой прошлый. Это стало дурной привычкой – считать года. И как бы ей не хотелось радоваться каждому прожитому часу, Амелия медленно растворялась в собственной памяти. Вторая жизнь из чуда превратилась в проклятье, потому что она мысленно считала свои вдохи и как завороженная прибавляла их к тем, что не смогла сделать в прошлом. Если бы только не память…Возможно бы она была счастливее, но ценность жизни не познала бы ни на йоту.

      – А тебе? – раздался в душном вагоне мальчишеский голос.

      Ярость кипела в венах, не давала дышать, не давала жить. Ведь дар, данный ей, почему-то был подарен и ему, самому худшему из людей.

      – Тринадцать! – вскрикнула Амелия так громко, чтобы это ударило ему по голове. – И не смей говорить со мной, словно имеешь на это право! Ты меня не знал. Я ничего тебе не сделала, а ты отнял мою жизнь, ни разу не задумавшись, – она перешла на тон выше, почти вопя. Как бы ей хотелось докричаться до него. Перевернуть его и весь мир вверх ногами. – Мою мать звали Мирела, ты знал? Она работала на одной из тех жутких фабрик, что тогда строили во всей Европе впопыхах. Ей от природы было чуждо чувство страха, и она всегда приносила домой несколько подтаявших шоколадок. Мама никогда не носила колец, даже обручального, ты знал!? – из глаз покатились слезы. – Она считала, что любовь не измеряется в вещах, и на деньги