Сын атамана. Василий Иванович Сахаров

а на деле каждый верит, во что пожелает. И отец мой, он вроде как старовер, на людях двумя перстами крестится. Но религиозным человеком его назвать нельзя. Он атаман и отвечает за своих казаков – это для него главное, и если придется ради выживания дружить с мусульманами, католиками или еще какими иноверцами, для него это не проблема.

      В общем, время шло. Надо отвечать, и я решил, что как пойдет разговор, так его и продолжать. Как там говорил один пятнистый московский товарищ со Ставрополья, резко ставший господином: «Главное дело начать, потом продолжить и углубить, а кончают пусть другие».

      – Прав ты, батя. Серьезное дело на реке было, чуть не утоп. Только когда вся жизнь перед глазами пролетела, тогда и смог из сети выпутаться, – исподлобья, я посмотрел на отца, увидел, что он меня слушает, и продолжил: – Как выбрался на берег, колотило меня сильно, и пока остальные ребята раков ловили, я за жизнь свою думал. Ведь ничего сделать не успел, и если бы утоп, то и все, конец.

      – Значит, гибели испугался?

      – Нет, не этого, а того, что ничего для своего народа не сделал. Вот и задумался о том, что человек словно свеча, которую порывом ветра в любой момент задуть может.

      – И что надумал?

      – Решил, что пора за ум браться. Поэтому грамоту вспоминать стал, с оружием без твоего спроса возился, и рассказы сторожей ночных слушал. Песни, гулянки и озорство – все это уйдет, а знания о мире, который нас окружает, и навыки воинские, они завсегда со мной останутся. Тебе помощник в делах нужен. Вот и почему бы мне своему отцу не помочь.

      – Вишь ты, – усмехнулся атаман, – помощник выискался. Мал еще.

      – Чего это мал? – я изобразил легкую обиду. – Ты сам рассказывал, как в свое четырнадцатое лето под Азовом шарпальничал, а в пятнадцать к Волге ходил.

      – Так это я…

      – А я твой сын.

      – И то верно, сын. Однако в мое детство время смутное было, и не всегда по своей охоте я в степь уходил.

      – Сейчас не лучше. Куда ни посмотри, почти везде враги.

      От таких слов атаман заметно растерялся и на миг замолчал. Затем он достал кисет с турецким табачком и трубочку с серебряным ободком, не спеша, кресалом выбил огонь, прикурил от трута и, сделав первую затяжку, поинтересовался:

      – Что ты про врагов сказал?

      – Говорю, что они вокруг.

      – И кто же по твоему мнению нам самый главный враг?

      – Царь, который свои загребущие лапы на Дон тянет, и желает нас в холопов превратить.

      – Ты прав, сын. Только все ли ты правильно понимаешь?

      – А чего тут понимать, батя? Люди говорят, я слушаю и думаю, что к чему. Казаки на Дону еще до Золотой Орды и царя Батыя были, и всегда вольными оставались. Старики про это часто гутарят. А теперь что? Низовые казаки из старожил на месте сидят, денег накопили и мечтают их преумножить. Они власть, и царь этих собак со всеми потрохами купил. Солеварни казацкие по Бахмуту слободским полкам отдал, а они наши, и ты вместе с Ильей Зерщиковым и Некрасовым Игнатом их силой оружия обратно возвращал. Ладно, пока нас не трогают.