Большой бонжур от Цецилии. Елена Роговая

не получит ответ из консульства.

* * *

      Если вы подумали, что Раисе Матвеевне столь решительный шаг дался «на один щелчок», то я вас умоляю! После получения всех необходимых бумаг она снова ничего не сказала родным. Более того, сделалась сама не своя и побрела на кухню пить валокордин. Придя в себя, она еще раз перечитала официальное письмо, снова пришла в ужас и решила спрятать конверт в шифоньере между простынями.

      Ночь была бессонной и бесконечно долгой. Лишь под утро, измученная страхами и совестью за «предательство» семьи и Родины, она впала в забытье. Ей снились высокие белокурые немцы в военной форме времен Великой Отечественной войны, собирающийся на фронт дядя Герш и много хаотично передвигающихся людей. Маленькая, беспомощная, она металась из стороны в сторону, пока ее не подозвал к себе немецкий офицер.

      – Тебе куда? – громко спросил он по-русски.

      – Не знаю.

      – Тогда что здесь делаешь?

      – Ничего. Я не хотела…

      – Странно. Все хотят, а ты нет. Учти, второго приглашения не будет! – грозно произнес он и легонько стукнул Раю по голове мягкой кожаной перчаткой.

      От удара она проснулась. Сердце бешено колотилось, и жутко хотелось пить. Раиса Матвеевна трясущейся рукой нащупала на тумбочке стакан с водой, мудро приготовленный с вечера, жадно выпила спасительную влагу и постепенно стала возвращаться в реальность.

      – И оно мне надо? Куда еду! К бывшим фашистам! Они дядю Герша убили, а я к ним жить… Боже мой, как изменился мир! Кто бы мог подумать, что я клюну на подобную авантюру! Надо же мне было встретиться с Моней, будь он неладен! Ему нужно, пускай и уезжает. С его деньгами не пропадешь. А что я? На билет с трудом хватит. Хотя, он говорил, там достойная социальная помощь и медицинское обслуживание на высоте. Это большой плюс в моем возрасте. Случись что, одна надежда на Сонечку. Она врач, в поликлинике договорится. Ее коллеги подлечат. А если что серьезнее? Не потянем. Буду обузой семье. Говорят, немцы раскаиваются за содеянное во время войны, потому и приглашают к себе жить. Хотят вину предков загладить. Загладить. Разве ж можно такое загладить? Жизни-то загубленные не вернуть! Поди, совестью мучаются. И правильно делают, что мучаются. А раз так, не буду им мешать искупать грех. Оформлю документы и отдамся на волю судьбе. Кто его знает, может, и не возьмут. Мне в лотерею никогда не везло. Может, и здесь сработает этот же принцип. Пригласят – попробую за границей пожить. Не понравится, всегда есть возможность вернуться. Меня же за этот поступок не лишат гражданства? К тому же не обеднеют немцы, если они немного помогут нашей семье.

      С этой мыслью душа Раисы Матвеевны успокоилась, и она крепко заснула, несмотря на звонкое пение птиц.

* * *

      На этот раз принцип «лотерейного проигрыша» не сработал, и приглашение на постоянное место жительства было получено. Раиса ходила сама не своя. Чувство страха и вины перед детьми вели в ее душе нешуточный бой, и это не могли не заметить родные.

      – Мама, по какому поводу вы грустите уже который день?

      – Я