Белое солнце пустыни (сборник). Рустам Ибрагимбеков

и приема гостей.

      Поселок вокруг быстро разросся – дворцу требовались рабочие руки, обслуга. Здесь, на побережье, остро пахло морем, было прохладно, особенно вечерами, и само море синим лоскутом далеко просматривалось меж глинобитными домами, особенно синее на фоне желтого песка.

      Алимхан, Лебедев и Абдулла прошлись по комнатам, поднялись на второй этаж; Лебедев уже был в тюбетейке; он сделал несколько толковых замечаний по поводу конструкции здания, и мастера, следовавшие за ними, согласились с русским специалистом.

      Потом все трое спустились в подвалы, где были сложены картины, утварь и прочие ценности, предназначенные для украшения покоев дворца; там они провели несколько часов, советуясь друг с другом, иногда споря, причем Алимхан часто уступал, поняв, что ему действительно попался редкий знаток Востока…

      – А если вам будет скучно, можете посетить в таможне вашего соотечественника Верещагина, – сказал на прощание Алимхан Лебедеву. Затем он повернулся к Абдулле: – Ты встречался с ним?

      – Приходилось, – усмехнулся Абдулла.

      – Ну и как кончались ваши встречи?

      – Пока вничью… как в шахматах.

      – Неплохо. Верещагин крупный шахматист в своем деле!

      …Они вышли из дворца, уселись в коляску и покатили на станцию, оставляя за собой шлейф песчаной пыли. Железнодорожная станция располагалась на границе песков, в трех часах езды от Педжента.

      Алимхан обронил фразу, запомнившуюся Абдулле:

      – Этот Лебедев умный человек. Смотри, чтобы он не сбежал в свою Россию. У русских это называется ностальгией.

      – Я понимаю, друг Алимхан, – с легким оттенком иронии ответил Абдулла.

      Алимхан, повернувшись, пристально посмотрел на него, и они оба рассмеялись.

      В Бухаре цвел урюк, пахло свежей листвой, ароматным дымом от жаровен с горками желтого плова.

      Здесь Алимхан был постоянно занят своими многочисленными делами. Абдулла же почти все свободное от поручений хозяина время проводил с Сашенькой.

      Они гуляли по саду, окружающему роскошную резиденцию правителя, беседовали, играли в нарды – этой восточной игре обучил Сашеньку Абдулла, и она, сражаясь с ним, проявляла великий азарт.

      Абдулла все больше привязывался к русской женщине, боясь этого и одновременно стремясь к ней. Он проклинал себя за возникшее чувство, стыдясь и терзаясь, ибо по-прежнему был очень предан Алимхану, но все равно стремился к Сашеньке, злясь на себя и на Алимхана, однако вел себя очень сдержанно.

      – Абдулла, ты такой робкий, – смеялась Сашенька, заставляя трепетать его сердце.

      Как-то, гуляя по саду, Абдулла рассказал Сашеньке о той молодой женщине, которую он когда-то увидел на станции, на российской земле – всю в белом, с белым зонтом, в белых по локоть перчатках, – рассказал о ее лице, о глазах, глядя при этом на Сашеньку. Это было почти прямое признание, но Сашенька «наивно» спросила:

      – Абдулла, а ты, часом, стихов не пишешь? – И улыбнулась.

      Абдулла