Разбойничья злая луна. Евгений Лукин

черных шелковых халатах. Без щитов и, если не считать пары кинжалов на поясе, можно сказать, безоружные. Да и зачем в Харве зеркальные щиты? Разве что для парада… Однако когда пальцы стражей сомкнулись на обоих запястьях Ар-Шарлахи, он почувствовал, что из стальных браслетов вырваться было бы проще.

      Их повели по замшелой брусчатке к Малому дворцу. Краем глаза Ар-Шарлахи видел розовый куб храма. Сверху углы здания (там, где раньше красовались изваяния верблюдов) были теперь оббиты и полуобрушены. Вон на том, обращенном к востоку, стоял верблюд по имени Ганеб – мощный, с шипами на узловатых коленях, с шеей, закованной в чешуйчатую броню…

      Сзади скрипнули оси – почтовая каторга отползала задним ходом.

      Лестница, ведущая на крыльцо дворца, была столь широка, что узников повели рядом. Ар-Шарлахи повернул голову и заметил не без злорадства, что Алият очень бледна… Что, кобра? Страшно? Вот так-то! Шутки кончились… Однако уже в следующую секунду он и сам задохнулся от страха. Там, за дверьми ажурной ковки, в сумрачной глубине дворца их обоих ждала судьба…

***

      – Вот они, государь! – с трепетом объявил вывернувшийся из-за спин стражников голорылый сановник в пламенном халате.

      Несмотря на то, что у Ар-Шарлахи уже подкатывались глаза и не слушались ноги, он все же не мог не отметить краем сознания всю неожиданность происходящего. Не было ни доклада, ни церемониала… Вот так, запросто, целой толпой вломиться в покои государя? Даже досточтимый Ар-Маура – и тот требовал к себе большего уважения!.. Поразило и другое: в просторном покое, убранном мрачными лиловыми шелками, никого не было. За небольшим заваленным свитками столом сидел лишь скромно одетый секретарь. Мелькнула оторопелая мысль, что государь, должно быть, и впрямь непостижим… для взора простых смертных…

      Но тут секретарь вскинул голову. Ар-Шарлахи увидел бледное изможденное лицо с глубоко запавшими, нечеловечески пристальными глазами – и содрогнулся. Не могло быть у секретаря таких глаз! За столом, заваленном свитками, сидел сам Улькар Единственный – бессмертный, непостижимый и всемогущий.

      В следующий миг государь стремительно встал из-за столика и подошел к Ар-Шарлахи почти вплотную. Тот невольно отшатнулся. Невысокий, сухощавый, с черными тенями у глаз, Улькар совершенно не походил на свои многочисленные изображения. Ар-Шарлахи всегда казалось, что он должен быть куда старше. По меньшей мере, ровесник Ар-Мауры…

      – Лица!.. Лица откройте!.. – прошипел сановник. – Перед государем стоите!..

      Запавшие пристальные глаза обратились к говорящему. Возникла чуткая испуганная тишина.

      – Ты полагаешь, досточтимый Тамзаа, – раздался негромкий надломленный голос, – что какая-то тряпка помешает мне заглянуть в душу подданного?

      Произнеся это, государь резко повернулся к Ар-Шарлахи, буквально въевшись в него глазами. Трудно сказать, что именно прочел он в душе узника, но тонкие язвительные губы непостижимого и бессмертного дрогнули в улыбке. Недвижными башнями черного шелка сзади замерла стража. Сановник гнулся