Аномалии личности. Психологический подход. Б. С. Братусь

самоценности человека становится всеобщим[210]. По сути, только с этого уровня можно всерьез говорить о нравственности, только здесь начинает выполняться «золотое правило» этики – поступай с другими так же, как ты бы хотел, чтобы поступали с тобой, или известный императив Эммануила Канта, требующий, чтобы максима, правило твоего поведения было равнопригодно, могло быть распространено без всякого исключения как правило для всего человечества. На предыдущих стадиях речь о нравственности не идет, хотя можно, разумеется, говорить о морали – эгоцентрической или групповой, корпоративной.

      Просоциальная, гуманистическая ступень – казалось бы, высшая из возможных для развития личности (в частности, на ней обрывалась классификация в предыдущем издании данной книги, 1988 года). Однако над этой замечательной и высокой ступенью подразумевается еще одна. Необходимость ее выявления и обозначения согласуется с вышеприведенными соображениями о сфере предельных, наддеятельностных смыслов, удерживающих всю конструкцию и определяющих направление, общую судьбу и стержень личностного развития. Эту ступень можно назвать духовной[211].

      Сразу скажем, что «духовное», как сфера предельных ценностей и смыслов, может пониматься двояко – как светски, так и религиозно. В немецком языке, например, прямо отражены эти два оттенка: светский (geistig) и религиозный (geistlich). Но в любом случае речь об особой, собственно человеческой сфере предельных («наддеятельностных») смыслов («сверхсмыслов» по Франклу), восходя к которой человек начинает сознавать и смотреть на себя и другого не как на только конечные и смертные существа, но как на существа особого рода, уподобленные, резонирующие, соединенные с духовным миром, чья жизнь не обрывается с концом земного срока. Речь, тем самым, о поиске смысла жизни, неуничтожимого фактом смерти. Ясно, что здесь мы входим в сферу субъективных отношений с Вечностью, Абсолютом, Богом, Справедливостью, Добром – каждый в данном случае может так или иначе представлять и обозначать эту сферу, иметь свою личную форму отношений и связи с ней[212]. Если говорить о христианской традиции, то субъект приходит (способен прийти) к пониманию (открытию) человека в своей главной сущности как – в пределе – образа и подобия Божия, поэтому другой приобретает (может приобрести) в его глазах не только гуманистическую, разумную, общечеловеческую, но особую сакральную ценность.

      Различение смысловых уровней улавливается (слышится) даже в самом языке описания человеческого поведения. Так, имея в виду прагматические и эгоцентрические смыслы, говорят о действиях и, соответственно, об их успехах или, напротив, – об ошибках, промахах, оставаясь в логике тех или иных действенных полей. Как только мы переходим к смысловым устремлениям нравственного плана, мы начинаем говорить о поступках, деяниях, которые бывают в нашем восприятии низкими (то есть определяемыми эгоцентризмом, себялюбием, как бы прижатыми к прагматическим смыслам) или высокими

210

Пожалуй, в литературе нет недостатка в описаниях, которые могут служить иллюстрациями последнего уровня. Психологи же этих «вершинных» проблем касались крайне редко, вот почему так ценны следующие два высказывания классиков отечественной психологии. Одно принадлежит А. Н. Леонтьеву и взято из его лекции, обращенной к молодежи: «Растите в себе чувство ответственности и беспокойства за общее дело, развивайте сознание своего долга перед обществом, человечеством! Привыкайте быть соучастником всех событий окружающего мира. Определяйте свое место в нем. Вершина сотворения себя – вырасти „в человека Человечества“. Желаю вам достичь этой вершины!» (Леонтьев А. Н. Начало личности – поступок // Леонтьев А. Н. Избр. психол. произв. Т. 1. М., 1983. С. 384). Второе принадлежит С. Л. Рубинштейну. Он заканчивает свою последнюю (посмертно опубликованную) работу «Человек и мир» такими замечательными словами: «Смысл человеческой жизни – быть источником света и тепла для других людей. Быть сознанием Вселенной и совестью человечества. Быть центром превращения стихийных сил в силы сознательные. Быть преобразователем жизни, выкорчевывать из нее всякую скверну и непрерывно совершенствовать жизнь» (Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1976. С. 381).

211

См.: Братусь Б. С. Психология. Нравственность. Культура. М., 1994.

212

Не развивая здесь эту мысль, лишь упомянем, что духовные реалии (упования) обнимают не только области подъема и света, но и теней, мрачных сумерек, обозначенных, например, в восприятии и размышлениях светских как идея мирового зла, религиозных – врага человеческого, дьявола. И это – повторим – тоже духовные категории, способные порождать в отношении к себе соответствующие предельные смыслы («антисмыслы»). Поэтому духовность духовности рознь, что требует особого искусства и различия для светского сознания добра и зла, для религиозного – «ангелов света» и «духов злобы».