Дневник смертницы. Хадижа. Марина Ахмедова

забрали, – повторила она, – ничего не оставили.

      Мальчик поставил перед нами чайник и стаканы.

      – Рамазан, налей чай, – сказала ему женщина.

      – В чайнике холодная вода, – закричала я. – Не наливай! Мне и так холодно!

      – Тебе надо согреться, – сказала прапрабабушка.

      – Я не буду пить холодный чай! Мне холодно! Я замерзла!

      – Не бойся, – сказал мальчик. – Это вода из нашего чайника. Пей, она горячая.

      Я взяла в руки стакан, в нем оказался чай-кипяток. Я сделала несколько глотков, и мне стало очень жарко. Мне было так жарко, как будто воду-кипяток вылили на голову.

      – Дай, да, я еще выберу нитку, – попросила я прапрабабушку.

      – Нельзя, – сказала она. – Можно выбирать только один раз.

      – Дай я еще выберу! Пожалуйста! – закричала я.

      Не знаю, зачем мне понадобилась эта нитка. Но в том доме я очень хотела выбрать нитку другого цвета.

      – Дай мне еще нитку! Пожалуйста!

      Женщина протянула ко мне руки, подняла меня с пола, посадила к себе на колени и стала качать. Когда она подняла на меня лицо, я увидела, что это мама.

      – Мама, дай мне еще нитку!

      – Тихо, – говорила мама. – Сейчас дедушка приведет врача…

      Ковер уплыл далеко-далеко, и я оказалась на бабушкиной кровати. Мама держала меня на руках. Кровать качала нас. Рядом появилось лицо бабушки с красным носом, она шумно дышала, как будто нюхала табак. Кровать качала нас, как волны на море.

      – Мама, возьми у прапрабабушки другую нитку, – попросила я, но покрывало поднялось с кровати как волна, заблестело над моей головой, накрыло меня, и больше я ничего не помню.

* * *

      Следующие дни я плохо помню. Единственное, что возвращается в память, – сильный жар и боль в коленях. Ноги болели так, будто кто-то брал меня за ступни и крутил их в разные стороны. Я не могла лежать спокойно, мои ноги постоянно были в движении, я терла одну ступню о другую, хотела сбросить с них невидимые руки, но легче мне не становилось. Почему-то я представляла себя керосиновой лампой, в которой сильно повернули фитиль, огонь разгорелся, и стекло сейчас лопнет. Я сейчас лопну, казалось мне, потому что очень горячо, внутри огонь. Приходил врач, которого дедушка привел из соседнего села. Дедушке пришлось пройти ночью под дождем по скользким дорогам три километра туда и обратно. Даже врач не смог повернуть во мне фитиль в обратную сторону. Я больше не могла терпеть и звала маму, хотя мама всегда сидела рядом со мной на бабушкиной кровати. Часто появлялась бабушка, я запомнила ее красный нос, который приближался к моему лицу. Когда я думала, что сейчас взорвусь на части, кровать проваливала меня вниз, куда-то под землю, и там я попадала в тот пустой дом. Там меня ждала женщина. Она снимала платок, и я видела, как тяжело повисают до пояса ее черные косы. Она снова ткала ковер – моя прапрабабушка.

      – Пить, – просила я, и появлялся мальчик с моим эмалированным чайником.

      – Не бойся, – говорил он, – это вода из нашего чайника.

      Я постоянно просила женщину дать