Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения. Клаус-Михаэл Богдаль

приблизился почтенный человек с радостными приветственными возгласами, которые были скорее сердечны, нежели вежливы. Это был не кто иной, как сам цыганский король. По одежде он мало отличался от своих подданных и не имел при себе никаких атрибутов величия, которые подкрепляли бы его достоинство. И все же (как показалось господину Джонсу) что-то во всем его существе излучало авторитет и наполняло душу присутствующих чувством почтения и благоговения[477].

      Король, остающийся безымянным, говорит не на так называемом воровском языке, он пользуется очень простым, ломаным английским. Комический эффект создают не только исковерканные иностранные слова в его устах, но и в той же мере его произношение: «Ме doubt not, sir, but you have often seen some of my people, who are what you call de parties detache: for dey go about everywhere…»[478] Гостям он кратко сообщает об истории и принципах своего правления:

      Я имею честь, как говорится, быть их королем, и, наверное, никто из коронованных правителей не может похвастаться столь верными подданными и столь преданной любовью этих подданных к правителю… Примерно тысячу или две тысячи лет назад, я с точностью до года сказать не могу, потому что ни читать, ни писать я не умею, тогда была большая, как Вы ее называете – короче, Волюция среди цыган. Ведь тогда были еще татерские князья [в подлиннике «der was de lord in gypsy in dose days»], и они между собой спорили, кому быть главным; но цыганский король их всех победил и сделал своими подданными, как и всех прочих… Ведь пусть мы никого не вешаем, но штрафы у нас очень большие. Они нацелены на то, чтобы татеры [в оригинале «de gypsy»] сами собой застыдились, и это самое страшное наказание[479].

      Случай, представляющий собой пример такого правосудия, не замедлил представиться. «Молодая цыганка, примечательная больше своим умом, нежели красотой», заманивает спутника Джонса «под предлогом гадания»[480] в заднее помещение сарая. Там они

      …в очень неловком положении найдены были супругом цыганки, который, по-видимому, из ревности глаз не спускал со своей жены и проследил каждый ее шаг вплоть до момента, когда застал ее в объятиях таланта[481].

      Супруг хотел возмещения за бесчестие в виде денежной суммы. Весь фокус и был направлен на вымогание денег у молодого человека, когда он окажется в уязвимом положении, и им можно будет манипулировать. К удивлению Джонса, который уже смирился с необходимостью заплатить деньги, король, не сведущий ни в чтении, ни в письме, ни в правосудии, выносит совершенно другой приговор:

      …тяжело мне видеть цыгана, у которого нет больше чести и который честь своей жены продает за деньги. Если ты свою жену любишь, ты бы этому воспрепятствовал и не намеревался сделать из своей жены шлюху, чтобы ты смог застигнуть ее врасплох. Вот мое повеление: денег ты не получишь, ибо ты достоин наказания, а не поощрения. Поэтому отныне ты – бесчестный татер [в оригинале «dat you be de infamous gypsy»] и будешь целый месяц носит на лбу два рога; а твою жену будут теперь величать шлюхой и указывать на нее пальцем; ибо ты бесчестный цыган, но и она не в меньшей степени позорная шлюха

477

[Fielding 1951: 193].

478

[Fielding 1963: 144]. Немецкий переводчик пытается передать это с помощью грамматических ошибок и диалектальных форм.

479

[Fielding 1951: 194].

480

[Ibid.: 195].

481

[Ibid.].