Бог нажимает на кнопки. Ева Левит

прищуривается, а Василиса пытается понять, в чем тут подковырка, в чем подтекст ее вопроса. Не понимает, простая душа.

      – За детишками. Ну там еще простынки накрахмалить, бутылочки помыть.

      Подруга в изумлении. Простая няня в яслях, а поди ж ты – получает как аудитор какой-нибудь в приличном банке. Странно.

      А вот Василисе почему-то это совсем не кажется странным.

      – Наверное, наш директор просто детей любит и хочет для них как лучше, – предполагает она.

      – Ну-ну, – ухмыляется подруга.

      – А почему бы и нет? – бросается на защиту Василиса. – Они ж сиротки, у них никого в целом свете нет.

      – Брошенные.

      – Кто брошенный, у кого мамка родами умерла.

      – Да разве ж в наше время умирают?

      – Всякое бывает.

      – А брошенных? Неужто так много?

      – Хватает. Да к нам и из других городов привозят. У нас очень хорошая репутация.

      – Частный сад для сирот на спонсорские деньги всяко лучше, чем по казенным интернатам маяться. Только все же не пойму я, зачем этому спонсору нужно нянькаться с чужими детьми.

      – Нянькаюсь с ними я, – поправляет Василиса. – А у него, видать, просто доброе сердце. А может, он и сам сирота. Хлебнул горя в детском доме, вот и жалеет таких же, как он, подкидышей.

      – Это вряд ли, – не соглашается подруга. – Они обычно злыми вырастают.

      – Вот чтоб не вырастали, он это и делает. В смысле, чтоб вырастали, но не злыми.

      – Тот, кого обнимала ты, злым не вырастет точно, – подытоживает подруга.

      Василиса только поводит плечами, и при этом жесте ее большая грудь колышется и словно манит: обопрись на меня, приляг поскорей, я самое надежное твое пристанище в этой жизни.

      Любой из Василисиных воспитанников с этим бы согласился, если бы уже умел говорить.

      С этим бы согласился и директор сада, который не раз и не два заглядывал в ясельную группу с одной только целью – увидеть рыжую красотку. Хоть бы и мельком. А если повезет притаиться за полураскрытой дверью, то и долго, внимательно разглядывать ее быстрое ладное тело, порхающее по комнате.

      И то ли морок какой находил в такие минуты на директора, то ли фантазия играла с ним злую шутку, но часто казалось ему, что Василиса не касается ногами пола, но возносится над ним как минимум на пару сантиметров.

      – Колдунья! – восхищенно шептал директор. – Баловница! Душка!

      Но все его восторги оставались при нем, потому что любые романтические поползновения на работе были бы очень плохо приняты владельцем их образовательного заведения – строгим и загадочным Филантропом с большой буквы.

      Он сам видел Филантропа всего один раз в жизни, и воспоминания об этой встрече засели в его голове как иголка, прокаленная в огне для извлечения занозы.

      Казалось бы, использовал иголку – и отложи ее в сторону. Но в данном случае все было не так. Ею словно бы продолжали ковырять в директорском мозгу, и с каждым поворотом она вгрызалась в податливую материю все глубже и глубже,