Крейсер «Суворов». Александр Ермак

там ран».

      «Отец и Мать, вы ждете сына,

      Дай бог здоровья вам на век.

      Для офицера – я скотина,

      Для вас я – сын и человек».

      «Матрос! Помни! Когда ты спишь – противник не дремлет! Спи больше, изматывай врага бессоницей!»

      «Труд для матроса – это праздник.

      А какой дурак в праздник работает?»

      «Я в золотой готов коляске

      Екатерины прах возить

      За то, что продала Аляску,

      А то пришлось бы там служить».

      «Военная служба – это доменная печь, из одних получается сталь, из других шлак».

      «Военная служба – это единственное место, где можно узнать, любят тебя или нет».

      «Военная служба – это единственное место, где не жалеешь о прошедшем дне».

      «Военная служба – это однообразие, доведенное до безобразия».

      «Военная служба – это школа для мужчин, а для девушек суровый экзамен на верность и выносливость».

      «Жизнь – это книга. Военная служба – это страницы, вырванные из этой книги. На самом интересном месте…»

      «Поверь братан, наступит час,

      Построят нас в последний раз,

      И зачитают нам приказ,

      Об увольнении в запас».

      «Братуха, верь! Взойдет она,

      Звезда пленительного счастья,

      Когда из списков этой части

      Исчезнут наши имена».

      «Кто не был – тот будет, кто был – не забудет!»

      «Такую вот службу я, сын, отслужил.

      И сейчас презираю всех тех, кто косил…»

      «Я здесь пишу не для забавы,

      Не для того, чтоб много знать,

      А для того, чтоб на гражданке

      Все эти годы вспоминать…»

      Олег аккуратно вложил черный волосок в книжку «Боевой номер», вернул ее на место. Снова взялся за недописанное письмо. Перечитал:

      «Привет!

      У меня все хорошо. А по поводу нашего разговора вот что я решил…»

      Набрал полную грудь воздуха и продолжил письмо следующими словами:

      «…надо все-таки за собой больше следить. Тогда и командиры и корефаны будут более уважительны. Так что хочу…»

      Олег выдохнул, сделал паузу, вздохнул, посмотрел на дневального, на кубрик и снова, набрав полную грудь воздуха, написал то, что должен был:

      «…хочу купить себе новую бескозырку, а то старая совсем поистрепалась…»

      После этих, многое значащих для получателя слов все пошло гораздо легче. Он написал и про отвратительную местную погоду, и про «чифан», и про то, что снова вышли в море. Закончив с письмом, Олег старательно вывел на конверте буквы адреса, цифры индекса. Наслюнил было палец, но потом вытер его о робу: заклеивать не стал. Сунул письмо в тот же брючный карман. Думал, что, покончив с посланием, успокоится, но расслабиться не удавалось: как будто все-таки не доделал что-то. Олег попенял себе: надо бы сейчас же заклеить конверт и послать дневального, чтобы тот сходил до помещения клубной команды и бросил послание в почтовый ящик. Тогда уже точно будет покончено с письмом, и можно забыть про него. Но что-то скребло на душе, что-то мешало сейчас же довести дело до конца. Темнов догадывался,