Девушка в башне. Кэтрин Арден

по лестнице на стену, чтобы разглядеть наездника. У того было свежее юное лицо без бороды, большие глаза. Точно не воин. Он говорил грубо, как деревенский мальчишка. К нему жались девочки, наполовину замерзшие, наполовину потерянные от страха.

      – Впустить их, – приказал князь.

      Гнедой жеребец остановился во дворе монастыря, и монахи тут же закрыли скрипящие ворота на засов. Всадник аккуратно опустил девочек на землю и затем спрыгнул сам.

      – Они замерзли, – сказал он. – И напуганы. Их нужно отвести в баню или усадить у печи. И покормить.

      Увидев деревенских женщин, девочки прижались к своему спасителю. Саша подошел к ним. Шум привлек его внимание, и он слышал последние слова незнакомца.

      – Ты видел этих разбойников? – спросил он. – Где они?

      Наездник уставился зелеными глазами на Сашу и застыл. Тот резко остановился, словно влетел в дерево.

      В последний раз он видел это лицо восемь лет назад. Хотя с тех пор оно повзрослело и губы стали полнее, но Саша немедленно узнал его.

      Он бы удивился меньше, если бы столкнулся с лешим. Наездник уставился на него с открытым ртом. Затем он – она – просияла.

      – Саша!

      – Боже, Вася, что ты здесь делаешь?

      Часть II

      6

      На краю света

      Несколькими неделями ранее девушка сидела на гнедом жеребце на краю еловой чащи. Шел снег: снежинки застывали на ресницах девушки и гриве коня. В доме посреди ельника у открытой двери стоял мужчина. Отблески пламени позади него делали его глаза бездонными и скрывали лицо в тени.

      – Входи, Вася, – сказал он. – Холодно.

      Если бы снежная ночь могла говорить, у нее бы был такой голос.

      Девушка глубоко вдохнула, чтобы ответить, но жеребец уже шагнул вперед. В глубине ельника ветви сплетались так густо, что девушка не могла ехать верхом. Она с трудом спрыгнула на землю и пошатнулась от боли, пронзившей замерзшие ноги. Лишь сила духа и рука на лошадиной гриве не дали ей упасть.

      – Пресвятая Дева, – прошептала она.

      Девушка споткнулась о корни дерева, склонилась к порогу и едва не упала, но мужчина поймал ее. Вблизи его глаза уже не казались черными: они были бледно-голубыми – цвета льда в ясный день.

      – Дура, – пробормотал мужчина, придерживая ее. – Трижды дура, Василиса Петровна. Входи.

      Он поставил девушку на ноги. Василиса – Вася – открыла было рот, передумала и шагнула через порог, раскачиваясь, как жеребенок.

      Дом скорее напоминал густой ельник, чем жилище, а темнота облаков и неровного лунного света заполняла пространство у крыши. Тени ветвей бегали по полу, но стены казались довольно крепкими.

      В дальнем углу дома стояла огромная русская печь. Вася вслепую пошла к ней, сняла варежки, протянула руки к огню и поежилась, почувствовав жар холодными пальцами. За печью стояла высокая белая кобылица. Она лизала соль. В знак приветствия кобылица обнюхала Васю, и девушка с улыбкой прижалась щекой к ее носу.

      Василиса Петровна