Операция прикрытия (сборник). Эдуард Хруцкий

один капитан заговорщически шепнул в коридоре, что на стадионе «Динамо» формируется из спортсменов специальная бригада.

      Около Белорусского вокзала троллейбус остановился. По Ленинградскому шоссе шли войска. Печатая шаг, проходили мимо окон роты красноармейцев. Молодые румяные лица, новенькие гимнастерки, еще неразношенные сапоги.

      – Ох, горе-то какое, – вздохнула немолодая женщина. – Ведь дети совсем. Вот и мой вчера ушел добровольцем…

      И внезапно Николаю стало мучительно стыдно. Стыдно за то, что он, здоровый парень с чемпионским значком на груди, до сих пор не надел военную форму.

      «Не возьмут, – со злостью подумал Николай, – уеду сам».

      На стадионе Николай сразу попал в толпу знакомых. Здесь почти все московские мастера спорта. Сразу на сердце стало легче. Пришла уверенность. Все будет в порядке.

      А через несколько часов надел абсолютный чемпион страны по боксу Николай Королев гимнастерку с синими петлицами.

      Утром над лагерем пел горнист. Голос трубы, требовательный и резкий, врывался в палатки, выбрасывал бойцов из постелей.

      Спортивный лагерь на станции «Строитель» превратился в воинский учебный пункт.

      Физзарядка, пробежка, завтрак.

      И снова труба. Пора на занятия.

      Строевая, политинформация, матчасть оружия.

      А мимо станции идут эшелоны. «На запад, на запад», – стучат колеса. Из открытых дверей выплескивается на перрон песня.

      Идут, идут эшелоны. Теплушки, командирские вагоны, платформы с техникой. На западе тяжело дышит фронт. На западе идут бои. На восток везут раненых.

      А здесь!

      – Боец Королев!

      – Я!

      – Перечислите основные части пулемета «Максим».

      – Слушаюсь!

      А лицо у сержанта-инструктора совсем другое, не такое, как вчера. Глаза грустные. В перерыве он подходит к бойцам.

      – Слыхали, ребята, Киев оставили? У меня там мать и братишка. И рапорт третий командир бригады мне вернул. Не пускает на фронт.

      Раз! Раз! Раз, два, три!

      Раз! Раз! Раз, два, три!

      Рота, ногу!

      Старшина молодой, туго в талии перехвачен ремнем. Гимнастерка на нем как влитая, сапоги хромовые блестят, глядеть больно. Зверь, а не старшина.

      А вчера ночью немецкие самолеты бомбили Москву.

      А сводки все мрачнее и мрачнее.

      – Рота! Стой! Плохо, нет настоящего строевого шага!

      Идет вдоль строя старшина. Щеголеватый, ладный, словно картинка из строевого устава. Далась ему эта маршировка.

      – На-пра-во! Шагом мар-ш!

      И опять целый день тактика; ползают бойцы по-пластунски, рассыпаются.

      – Рота, в атаку! Вперед!

      Привычно винтовку на руку.

      – Ура-а-а!

      Теперь гранату, штыком, прикладом…

      – Рота-а-а-а! Стой! Перекур.

      Валяются на земле исколотые штыками куклы. Валяются неразорвавшиеся деревянные гранаты. Сегодня здесь они опять победили. А там?

      – Товарищ полковник, разрешите обратиться?

      – Слушаю