История Смотрителя Маяка и одного мира. Анна Удьярова

и слегка пьянящая атмосфера на этой площади постепенно затягивала всех, и этого нельзя было не почувствовать.

      – Что же ты не расскажешь, Сорел, как тебя завербовали в королевские офицеры? Как же твоя поэтическая душа приноровится к ежедневной муштре? – насмешливо спросил мужчина в дорожном плаще, когда овации и оживление, вызванные песенкой, немного стихли.

      – Да что рассказывать, – досадливо махнул рукой Сорел, и колокольчики коротко и сердито звякнули, – стихами мне не разрешают расплачиваться за комнату… а судья, только послушайте, взглянув на мои долговые расписки, написанные аккуратной катрэнской строкой, сказал, что, если я не найду себе занятие для оплаты долга, он будет вынужден обвинить меня в намеренном уклонении, и пригрозил темницей. И Окло-Ко бы с ним, конечно, но он обещал, что лично позаботится о том, чтобы мне в камеру не разрешили брать с собой перо и бумагу! Вы можете себе это представить, каков? Так что придётся выкручиваться. Я ведь по молодости закончил гарнизонную школу, имея некоторые… романтические представления о военном деле.

      – «По молодости», – фыркнул первый собеседник.

      – Ничего, не унывай, Сорел! – послышалось со всех сторон.

      Но видно было, что Сорелу не очень нравилась перспектива вступить в строй доблестной Королевской армии – слишком уж старательно он храбрился.

      – Да и правда, чем не работа? – вступил в разговор Квирил, видимо, желая поддержать своего напарника по весёлому дуэту. – Войны никакой не предвидится, а платят королевским офицерам исправно. Будешь вот обучать отряды юных тар-кахольцев песенкам про короля, флиртовать с девушками, а на гарнизонных дежурствах – знай себе стихи сочиняй и рассказывай с крепостной стены ласточкам.

      Сорел криво улыбнулся такой сказочной перспективе.

      – А ты что думаешь, Кора? Удастся нашему Сорелу остаться поэтом под офицерским мундиром? – спросил тот, кто затеял этот разговор. Видно было, что спросил он её неспроста – может, и сам разговор завёл, только чтобы вроде как невзначай ввести Кору в беседу. К тому же все знали, что поэтесса ненавидит военных и Королевскую армию.

      Кора то ли пожала плечами, то ли поёжилась от холода, помолчала немного, улыбнулась и заговорила, тихо и медленно:

      – Сочинять стихи не сложнее,

      чем, к примеру,

      командовать армией.

      Для слов настоящий поэт -

      больше, чем для солдат генерал.

      Отправляешь разведку вперёд -

      и не ждёшь, что она вернётся,

      бросаешь отважных бойцов

      с ружьями против солнца,

      подбираешь размеры штыков

      и убойную силу рифм,

      а потом –

      в могиле окопа

      всегда

      остаёшься один.

      Помни, Мэй-генерал:

      когда исчезают враги –

      ты проиграл.

      Кору Лапис слушали, затаив дыхание. Унимо даже показалось, что вся площадь замерла, ловя каждое её слово, хотя в другой части в это время играли музыканты. Но по крайней мере сам Унимо точно смотрел на Кору во все глаза, не замечая ничего вокруг. Он впервые слышал,