Луна над пустыней. Юрий Сергеевич Аракчеев

кричат кто во что горазд, спешат жизни нарадоваться, пока их вечно голодные дети не вывелись. Чувствуете, солнце стало меньше диаметром, но горячее. А боярышник, как пахнет боярышник! Спускаемся по тропинке – и внезапно словно в поток попадаем, в душистый, сладкий поток, и, кажется, даже кожей лица ощущаем густой теплый, ласковый запах. Вот одинокое сильное дерево с мощной кроной, здорово похожее на наш родной дуб, исконно русский, легендарный. Не узнать вчерашней дороги – все залито солнцем, все по-другому, цветы появились там, где их не было, птицы летают, пчелы жужжат, а вон мелькают и бабочки. Какие?.. Белые. Но нет, кажется, не аполлоны. Нет, не аполлоны. Белянки… И все равно вокруг рай. Дорога вынырнула из зарослей, и долина распахнулась во всем своем великолепии.

      Впереди в сиреневом мареве застыли остроконечные белые вершины. Хотя и знаешь, что они далеко, однако именно потому, что видишь их целиком, от подошвы до пиков, кажется, что они – вот они, рукой подать, а взобраться ничего и не стоит… Но опускаешь глаза пониже – и понимаешь, что от их подошвы до того места, где мы с тобой, читатель, стоим, – целая страна лежит. Во-первых, широкая долина Пскема и сам Пскем – голубовато-зеленая полосочка, этакий намек – и тоже в сиреневой дымке. На этой стороне Пскема – крыши домиков, утопающих в зелени, – селение Сиджак. Много ближе – серая нитка шоссе и мост через наш родной Кайнар-сай. Вон он какой – широкий сравнительно, хотя здесь, где мы стоим (он от нас слева), его в зарослях и не видно. Совсем близко, рядом с дорогой, – деревянные домики пасеки, а справа… Справа – крутой склон, где поросший орехом и другими деревьями, где с оползнями, а наверху, на бровке, – желтая пена ферулы! И там же, конечно, лиловый спутник ее – мужественный эремурус…

      О, ферула! О, эремурус! Лида Булгакова в Музее природы так пылко говорила о них, что я полюбил их заочно.

      «Вы крупным планом снимаете? Очень интересно! А я тоже вот, в микроскоп… Посмотрите, какое чудо. Это ферула…»

      Я посмотрел. И увидел желтовато-зеленоватую кубышку с зачатками лепестков. Ничего особенного.

      «Да, красиво, – сказал я. – Очень. Это что такое?»

      «Это ферула! – ответила Лида сияя. – Я как раз ее изучаю сейчас. Правда, она чудесная?»

      «Чудесная. А… на самом деле как она выглядит? Целиком?»

      «О, это прекрасное растение, просто удивительное! И она медонос! Это ферула просто, а есть еще асса-фетида…»

      Лида смотрела на меня с таким обезоруживающим восторгом, что не полюбить ферулу было бы просто нехорошо. И я полюбил. И тогда Лида достала из своего стола и показала мне толстенную кипу черно-белых фотографий, на которых была изображена или одна ферула, то есть одно растение, или целые заросли ферулы, или Лида на фоне ферулы, или Лида со спутниками на фоне ферулы.

      А про эремурус и говорить нечего. Эремурус я видел еще в Москве на картинках путеводителя по заповедникам – высокие, выше человеческого роста, толстые стебли с мощными лиловыми свечами на