Не оставляя. Константин Александрович Широков

пластиковый вазон для цветов (хорошая мишень для косточки от персика, которую я подобно леденцу гонял во рту), далее одиноко стояло плетеное кресло, где ярким пятном обозначилась оставленная кем-то белая пляжная панама.

      «Вот интересно! – подумал я. – Кто ж загорает на тесном балкончике, когда есть пляж и море?!» Я не успел закруглить свою мысль, потому как неожиданно, будто в ответ на мой вопрос, из створки дверей в ярко-желтом бикини и полупрозрачном пляжном парео, прихваченным лишь у талии, возникла изящная рыжеволосая девушка. У меня тут же перед глазами промелькнул образ Даши с её прекрасными чуть спутанными светлыми волосами. «Кажется, в этом южном городке в основном преобладают блондинки и рыженькие. Очень оптимистичная новость с утра», – обдало меня точно праздничным весенним ветерком.

      Быстро заняв своё место в кресле, девушка грациозно водрузила панаму себе на голову, но тут же словно почувствовав на себе мой не в меру любопытный взгляд, откровенно изучающий особенности её фигуры, медленно повернула лицо, и мы встретились глазами.

      «Вот это да! – подумал я, глядя в её удивлённые застывшие глаза. – Откуда это мы такие славные…» Но вслух буднично и лениво, незаметно избавляясь от косточки-леденца, уже мешающей мне, произнёс:

      – Привет, меня зовут Андрэ, я тут живу… в гостях…

      Я удивился, как она быстро справилась с ситуацией. Сверкнув вежливой белозубой улыбкой и спрятав глаза за полями панамы, она, выдержав секундную паузу, негромким серебристым голосом сдержанно ответила:

      – Очень приятно, меня зовут Юлия, надеюсь, я вам не помешала!

      – Нисколько, Юлёк, – в тон ей сразу же продолжил я, – даже напротив, могу составить компанию для загара… – И тут же спохватившись, добавил: – Но только не сейчас, не сейчас…

      Глянув на часы, я ужаснулся – времени для того, чтобы добраться до учебного заведения моей тёти оставалось совсем немного.

      Ругая про себя все эти затеи с обучением, я, тем не менее, галантно перешел на французский, сказав рыжеволосой Юлии «большой пардон» – единственное, что знал из французского лексикона, и что легко было запомнить из прочитанных мной новел и романов, – после чего хотел было откланяться и покинуть свой балкон. Но я заметил, что Юлия не расслышала или просто не поняла мой бытовой французский.

      – Очень сожалею, Юлёк, – повторил я уже на нашем с ней родном языке. – Сейчас позагорать, увы, ну никак не получится – меня ждут неотложные дела!

      Подчеркнув, чтоб она не слишком огорчалась, особую важность своих неотложных дел и намекнув даже чуть ли не на мировую их значимость, я, чувствуя себя необычайно раскованно, уже собирался покинуть общество симпатичной Юлии эдаким столичным мачо.

      – Только смотрите, Андрэ, не опоздайте на своё занятие, у вас осталось всего лишь сорок минут, чтоб добраться, – отозвалась Юлия и, кажется, еле сдержалась от смеха.

      Я не ослышался. Она так и сказала: «Не опоздайте, Андрэ…» Она явно была