Мозаика жизни заурядного человека. Часть первая. Разбег. Павел Шаров

поллитровкой по нутру, увидел на реке баржу, а на ней широкая корма… шевелится. Запрыгнул мужик на нее, да и пропал… там. Неделя – нет, другая – нет, мужика нет, писем нет, а тут праздник на носу. Вот хозяйка и поддалась на уговоры молодых соблазнителей, у которых

      «Вонзались клыки, как стальные клинки,

      В редко встречавшиеся шашлыки».

      Сначала, как всегда, тосты, речи, звон рюмок, потом – стаканов. Короткие шутки, хохот и, наконец, нарастающий непрерывный гул.

      Проходит время энергичных возлияний. И вот уже одному НАДО…, а он не может встать. Двое друзей помогают болезному весельчаку. Тот, приняв неустойчивое положение, устремляется в шкаф… с верхней одеждой.

      – Парас… тите, р… решите. Разре… шите.

      Шкаф трясется.

      – Чего уперся! Дай пр… р… йти! Нарядились тут. Лето вокруг, а вы в шубах. Во, народ! Да откуда вас столько?

      Из шкафа раздаются глухие удары. Это весельчак уперся в заднюю стенку и стучит в нее головой. Друзья извлекают его из объятий зимней одежды.

      – Ты чего в шкаф лезешь, дурень? – и выводят к туалету.

      Там он долго, что-то, где-то безуспешно ищет. Но штаны сдвинулись по фазе на девяносто градусов, и он вместо известной прорези сосредоточенно шевыряется в широком кармане. Там пусто.

      – Нету. Пропал гад. Вечно попадает куда-нибудь не туда, – бормочет весельчак, – а чем же теперь в туалет ходить?

      Один из сопровождающих пытается помочь весельчаку. Не получилось. Пусто. Тогда он дает команду второму:

      – Иди на кухню, тащи огурец.

      Второй выбежал и через полминуты явился с большим зеленым огурцом.

      – Во, какой! В пупырышках!

      Они вручают огурец в руки весельчаку, и через несколько секунд блаженная улыбка распространяется по лицу страдальца.

      – Готов? – спросил сопровождающий, – а теперь на воздух, проветриваться.

      И повел его к выходной двери.

      – Тут опять шкаф, – бормочет весельчак, – вон, смотри, тельняшка висит… а в ней мужик.

      Действительно, в дверях стоял усатый мужик в тельняшке в состоянии высшей степени кондиции.

      – Вам кого, мужики? – произносит сосредоточенно трезвеющий весельчак.

      – Я не мужики. Я мужик, понял, очкарик?

      – Понял. А чего вам… всем надо?

      – Мне бабу мою.

      – Тебе бы… ба… бу? – попытался уяснить очкарик.

      – Да.

      – Ба… бу… бы? – снова уточнил очкарик.

      – Это квартира два? – усомнился усатый.

      – Два, – ответил очкарик, – а может, три или четыре.

      – Ты че делаешь тут? – вдруг осенило догадкой усатого, – я тея щас раздавлю, как клопа! А… а! Тут еще двое… Ну, очкарики, держись!

      За столом услышали какой-то шум в прихожей, возню. В комнату влетели разбитые очки и лоскут тельняшки, раздался глухой удар на улице: прыг, бряк, брык, кряк, как будто кто-то выронил мешок с отрубями,