Джонатан без поводка. Мег Розофф

так и не смог понять, в чем ее прелесть.

      – Слушай, – говорил он, выстраивая логическую цепочку. – Я много чего знаю о женщинах. Она столь же сексуальна, как бухгалтерский отчет. Плюс ко всему, она никогда не улыбается.

      – Это тебе она никогда не улыбается, – ответил Джонатан.

      – О чем и речь.

      Джули не стала сопротивляться, когда Джонатан взял ее за руку и повел в крошечную спальню.

      – Тебе же не нужно работать в эту самую секунду, нет? – он ласкал ее шею, а она, хмурясь, выскользнула из юбки и сбросила с себя кардиган. Потом она закрыла дверь, оставив любопытствующих собак по ту сторону.

      – Добро пожаловать домой, – сказал он, целуя ее.

      Когда все закончилось, Джули села за кухонный стол и стала что-то вбивать в таблицы на мониторе. Джонатан мысленно рисовал сцену ее раздевания для второго круга ада (похоть), пытаясь поймать в ней что-то неуловимое, чего он не замечал раньше. Сначала он подумал, что это то, как она хмурится. Или то, как вздрагивают ее плечи, когда она снимает бюстгальтер. Или ее одинокость, даже когда они занимаются сексом.

      Он перебрал все, но все было не то.

      Позже, лежа с открытыми глазами в постели и смотря в потолок, Джонатан задумался, не страдают ли собаки меланхолией. Или апатией. Что если их боль не психологическая, а физическая? Он слышал от кого-то, что иногда у собак бывает чумка, и хоть этот диагноз и представлялся вполне вероятным, он не имел четкого представления о том, в чем он проявляется. Он решил, что утром первым делом поищет в интернете симптомы. Или можно отвезти собак к ветеринару, для большей уверенности. Он взглянул на дверь спальни и через стекло увидел, как Сисси печально смотрит на него. На него и на Джули.

      Джонатан вздохнул, вылез из постели и понес свою подушку и одеяло на диван. Там его утром и обнаружила Джули, спящего на боку в обнимку с маленьким спаниелем, уткнувшимся мордой ему в шею.

7

      Утром в «Комрейд» творилось что-то странное. Когда Джонатан прибыл, никто даже головы не поднял. Можно подумать, все были настолько поглощены проектами, что даже его новая дорогущая реплика желтого костюма Тур-де-Франс не стоила трех секунд внимания. В его голове тревожно зазвучал набат. Сначала он громко прошлепал к туалету, затем, переодевшись, проскрипел к рабочему месту по вощеному полу резиновой подошвой своих ретро-кед Jack Purcell. Никто даже не шевельнулся. Сердце у него заколотилось, как бешеное. Их что, всех уволили? Кто-то умер? Все умерли? Он умер? Это ад?

      Он позвонил Луизе Кримпл, чтобы удостовериться, что «Бродвей Депо» не расторгло контракт с агентством.

      – Луиза! – сказал он, когда она подняла трубку.

      – Джонатан, – услышал он в ответ.

      – У вас там ничего не происходит?

      – Мы горим.

      Интересно, что она имела в виду?

      – Это просто фантастика, Луиза!

      – Что у тебя для меня есть, Джонни-бой? Дай стране угля!

      О боже.

      – Мои жернова день и ночь мелют для тебя муку, Лу! – глухой звук на том конце означал,