Черные Вороны 5. Мистификация. Ульяна Павловна Соболева

что тебе нужно уйти прямо сейчас.

      Сильно сжал мне скулы.

      – А я думаю, что ты мне сейчас лжешь, Александра. Каждое твое слово – это ложь. Или тогда лгала, когда подо мной извивалась и музыку свою для меня сочиняла. Про радугу свою говорила. Лгала? Отвечай!

      За затылок другой рукой схватил и дернул к себе так близко… Невыносимо вот так быть рядом и врать… врать. Сил нет. Руки сами взлететь хотят и обвить шею сильную, в воротник впиться и к себе тянуть, чтоб всем телом его чувствовать. Губы рядом с моим, а я сильнее пальцы сжимаю, чтобы не обнять, не впиться ему в волосы, притягивая еще ближе.

      – Тогда лгала. Играть не только ты умеешь. Мне же надо было выбраться, вот и играла.

      – Красиво играла, очень красиво. Ты знаешь, я ведь поверил.

      А сам вдруг руки мои перехватил, продолжая в глаза смотреть.

      – А ведь раньше никому, – начал мои пальцы по одному разжимать, – не верил, девочка. В глаза смотрел и ложь читал так же легко, как с бумаги. – Еще один палец разжал. Мои ладони мокрые, то ли вспотели, то ли от крови.

      – Твои лгать не умели, – пальцы с моими сплел и щекой к щеке прислонился. Колючий, такой колючий… как же он пахнет, как же это адски хорошо чувствовать его щеку своей и тереться об нее, закатывая глаза. – Или умели, а я читать разучился. Скажи мне правду. Почему, черт тебя раздери, ты это сделала? Дочь мою подставила, сука такая? Я же тебе доверять начал. В душу к себе впустил!

      – Не впустил. Никуда ты меня не впустил. Разве что в постель свою.

      – И это тоже не мало. Потому что в мою! В мою, в моем доме. Там, где семья моя, а не где-то в отеле или в машине, как шлюху! Это ты понимаешь? Удавить бы тварь за то, что так подставила.

      – Удави. Ты ж для этого и пришел, а не чтоб вопросы свои задавать. Мои ответы тебя не устраивают.

      – Не устраивают, потому что лжешь! Почему не поговорила со мной? – за волосы больно потянул, заставляя встать на носочки.

      – О чем? О том, что сбежать хочу? Так ты бы охрану усилил.

      – Нет. О том, что постели было мало!

      – А ты способен дать больше?

      – После того, что сделала, я способен только голову тебе открутить.

      А сам на губы мои смотрит, а я на его… и в горле сохнет так, что глотнуть не могу.

      – Я не подставляла Карину. Я бы не позволила, чтоб с ней…

      – Позволила. Ты всех нас подставила звонком этим. Влезла в доверие, как змея проклятая и подставила. Да? Для этого со мной трахалась? Чтоб папочке своему помочь, но не получилось?

      – Нет!

      – Что нет?! Не получилось, или нет, не для этого трахалась?

      И волосы тянет сильнее, а у меня опять слезы на глаза наворачиваются, хочется в лицо ему впиться, чтоб не смел со мной так.

      – Отпусти! Мне больно!

      – Потерпишь. Мне тоже было не особо приятно, когда сказали, что ты удрала, как последняя дрянь. Я плохо к тебе относился? Отвечай! Ты вообще понимаешь, КАК я должен был к тебе относиться?

      – Уходи!

      – Это я решаю, когда мне уходить. Надо будет – взорву, нахрен, этот зал.

      – Чего