Под псевдонимом Серж. Владимир Каржавин

кивнул в ответ.

      – Вы, я вижу, серьёзно интересуетесь живописью? – продолжал Вербицкий.

      Балезин-Дюваль разочарованно вздохнул:

      – Экспонаты бесспорно интересные, но… вы знаете, что мне надо.А этого нет.

      – В таком случае, должен вас обрадовать: то, что вам надо, я нашёл. Я имею в виду западноевропейскую живопись.

      Алексей явно не ожидал такого поворота событий.

      – Вот как? Уже нашли? Что ж, похвально… И когда я могу на них взглянуть?

      – Да хоть сейчас.

      – Здесь?

      Слащавая улыбка так и светилась на лице Вербицкого:

      – Ну что вы… Мы поедем с вами в мою, не закрытую пока ещё совдепией лавку.

      Мысль работала быстро и чётко. Алексей понимал: если он откажется и попросит Вербицкого отложить визит в его лавку, к примеру, на вечер, то это вызовет подозрение.

      А интуиция подсказывала: вариант «на живца» удался, на подходе крупная рыба.

      Они вышли на улицу, и буквально тут же подкатил извозчик, столь редкий для Москвы 1919 года. Лошадьми управлял здоровенный детина в помятой кепке. Теперь Балезин уже окончательно не сомневался: всё заранее подготовлено, его ждали.

      От Дворца искусств до Хитровки, вблизи которой находилась лавка Вербицкого, было недалеко, и вскоре хозяин лавки, провернув несколько раз замысловатой формы ключ, открывал входную дверь.

      – Прошу…

      Алексей шагнул внутрь знакомого уже помещения, куда плохо проникал дневной свет

      и в котором пахло воском и ещё каким-то смрадом.

      – Подождите пару минут, я сейчас, – Вербицкий исчез где-то в глубине лавки.

      Наступила тишина. Прошла минута, две… Работая в контрразведке у Батюшина, Алексей научился интуитивно чувствовать ситуацию, когда у него кто-то за спиной. Нет, не толстяк Вербицкий, он исчез в другом направлении. Тут за спиной кто-то ещё. И он не ошибся.

      – Интересуетесь картинами?

      Балезин вздрогнул, резко повернулся и отпрянул назад. В создавшейся ситуации это было правильно: так поступил бы настоящий коммерсант-француз, а не бывший контрразведчик с железными нервами. Тем более что из-за спины говорили по-французски.

      В это время вернувшийся в помещение Вербицкий включил свет. Это лицо Алексей хорошо запомнил из фотографий в картотеке Отмана. Перед ним стоял сам Яков Кошельков!

      – Простите, с кем имею честь? – также по-французски вопросом на вопрос ответил Алексей.

      Кошельков был «на взводе». То, что его обложили со всех сторон – это ещё полбеды, к такому он привык. А вот исчезновение его любовницы Анны Савельевой приводило его в ярость. А вдруг она в уголовке или, того хуже, в ЧК? Он зверел, стрелял направо и налево, Но желание уйти за кордон, имея в кармане валюту, было очень велико. Поэтому перед Балезиным-Дювалем он предстал с виду спокойным.

      – Кульков Яков Петрович, – представился Янька. – До 17-го года коммерсант.

      – Дюваль… Серж. Тоже коммерсант, но