Под псевдонимом Серж. Владимир Каржавин

И вскоре Архангельский понял, что из родной Малороссии пора убираться. Вот только, куда? Выручил старший брат Арсений. Член партии большевиков, о котором после ареста в 1907 году никто не слышал, он вдруг оказался жив-здоров и, более того, не последним человеком в Московском совете рабочих депутатов. К нему в Первопрестольную и подался Борис Михайлович вместе с женой и малолетним сыном. Работа ему быстро нашлась. Поскольку он специализировался на раскрытии краж произведений искусства и хорошо в них разбирался, его определили работать в комиссию по национализации именно произведений искусства: картин, скульптур, золотых и серебряных вещей и им подобных. Дело в том, что музеи переходили под надзор государства, а в многочисленных особняках, брошенных теми, кто бежал из России или был расстрелян, оказалось достаточно много ценностей.

      Повозка, в которой находились Балезин с Вербицким, подкатила к самому подъезду небольшого двухэтажного дома, на втором этаже которого жила семья Архангельского. Вербицкий поднялся вслед за Балезиным.

      – У вас что, здесь тоже зазноба? – с нескрываемой иронией спросил его Алексей.

      Тот понял глупость своего положения и пожал плечами:

      – Так я за вас же беспокоюсь. Мало ли кто в подъезде окажется, а вы при деньгах.

      – Не надо за меня переживать. Здесь хорошие люди живут, – назидательно произнёс Балезин и закрыл двери прямо перед носом толстяка.

      Как и предполагалось, Борис Михайлович был дома, один. Ещё при первом знакомстве он проникся к Алексею большой симпатией, ведь оба они были из Малороссии.

      Алексей кратко, но во всех деталях обрисовал ситуацию; особо остановился на своих сомнениях:

      – Будь я на месте Кошелькова, я бы не стал дожидаться, а из осторожности ушёл бы куда-нибудь, например, в ближайший трактир. Логика проста: а вдруг придут не те, кого он ждёт?

      – Но вы говорите, что лавку запер на ключ этот ваш…как его?

      – …Вербицкий. Но, Борис Михайлович, мы же с вами не дети. У бандита такого масштаба, как Кошельков, может быть ещё один выход из лавки.

      Архангельский задумался. Прошёлся взад-вперёд по комнате, потом уверенно сказал. – Я тоже так считаю.

      Алексей вопросительно глянул на него:

      – Ну, так что: остановим извозчика, как требует Отман, или без остановки прямо к дверям лавки? А если так, то возможен вариант, когда придётся стрелять.

      Небольшого роста, лысоватый, Борис Михайлович стоял перед Алексеем и смотрел ему в лицо снизу вверх.

      – Вы кого пугаете стрельбой? Я всю жизнь боролся с этой мразью! У меня пять ранений.

      – Простите, я не хотел вас обидеть.

      – Да ладно вам… Вместе так вместе. В общем, едем без остановки прямо к лавке!

* * *

      Повозка двигалась обычным ходом, но Алексею казалось, что она тащится со скоростью улитки. Поворот, ещё поворот – и вот, наконец, та самая церквушка. Всё, как обещал Отман: не спеша прогуливается человек в белом картузе. Вот он его снял…

      Повозка проехала, не останавливаясь, и Алексей успел краем глаза заметить, как человек