Кочубей. Аркадий Первенцев

была схватка. Седьмая сотня погнала на кадетские окопы шкуринцев – в большинстве своих же станичников, принявших кадетскую веру. Упрямый и возбужденный, скакал впереди всех комиссар. Окопы ощетинились рогатинами и штыками, и около окопов столкнулись в сабельном ударе.

      А в это время начали бить орудия, которые подвел генерал Покровский для прямой наводки. Разрывал генерал кольцо атаки в самой середине, думая пустить подошедший из Армавира офицерский полк Алексеевской бригады.

      Понял маневр Кочубей. Не миновать пускать в бой особую партизанскую сотню. Триста всадников, отборных казаков и горцев, личная гвардия Кочубея, томились без дела, ожидая знака комбрига. Кочубей любовно оглядел их. Ангорские папахи партизан перед боем были до яркой белизны вычищены отрубями. За спины переброшены алые башлыки. Черкески, кривые дагестанские шашки с крестообразным эфесом, полированные коробки маузеров и матовые стволы ручных пулеметов. Краса бригады – первая сотня: ею справедливо гордился комбриг, выводя в дело только в критические минуты сражений. Подал условный сигнал командиру сотни, Батышеву. Батышев, до этого хозяйственно осматривавший седловку и ковку, зычно крикнул: «Садись!»

      Храпнули кони, и забряцало оружие.

      К Кочубею подъехали помощники взводных командиров для передачи его приказаний, второй трубач и калмык с сотенным значком.

      Выборный командир второго взвода, Тит Мудраков, весело подмигнул напряженному и серьезному командиру первого взвода Пелипенко:

      – Видать, лавой вдарим, а потом в стоячку, на пушки!

      – Видать так, Панахида, – спокойно согласился Пелипенко, – видишь, батько сам поведет.

      Тит Мудраков, прозванный за тяжелую руку Панахидой, вынув клинок, попробовал лезвие ногтем.

      – С вечеру жало навел. Может, самого Шкуру до селезенки достану, – похвалился он.

      – Его достанешь! – усомнился Пелипенко. – Он с колокольни достает с бинокля… Ну, кажись, начали…

      Кочубей подал звучную команду атаки. Полевым галопом разостлалась по степи особая партизанская сотня. Действенный ружейный огонь расчленил взводы. Орудия близко. Трубачи проиграли аппель, и крылья лавы сомкнулись на карьере. Кочубей встал во весь рост и взмахнул клинком.

      – Вот это дело! – обрадовался Мудраков, на скаку перекидывая стремена для упора.

      Взметнулись в седлах партизаны. Вспыхивающая маузерными молниями лава обрушилась на врага.

      Недалеко рявкнуло «ура». Кондрашев ударил с правого фланга. Белые дрогнули. У парка зарядных ящиков, скрытых за косогором, поднялась паника. Группами, на артиллерийских лошадях, бросив все, удирали ездовые. Прямо на орудия, состязаясь в лихости, неслись кочубеевцы. Захлебывались вражеские пулеметы.

      – Ой, Христа, фитилек, ланпадку!.. – крикнул Тит, вынесшись с фланга к батарее, и, полный взбалмошной удали, выпрыгнул из седла на трехдюймовку.

      Стиснул Тит