Молчание девчат. Надежда Нелидова

или знак «новичок».

      Или идёт человек к подъезду – а ему на голову падает трёхлитровая банка с огурцами. Не будут же судить бабку-раззяву, с чьего балкона рухнула банка.

      Или, там, курил мужик, потягивал коньячок, виски, пивко. Кайфовал. Уснул – устроил пожар, сгорел. Предупреждают же пожарные: «Избегайте курения в постели в нетрезвом виде». «Непотушенный окурок может стать причиной возгорания». Чего с него взять, с окурка?

      Да тысяча и один способ существует, как практически бескровно и безопасно убрать «мишень». И следователям работы меньше.

      – Грубый век! Грубые нравы! Романтизьму нету, – вздохнул бы сокрушённо герой Вицина.

      Тогда, в девяностые, не маскировались, не прятали истинных намерений. Сразу видно было: кто есть кто, кто в чьём окопе. Убивали и говорили: «Ну да, убиваю. И что дальше?» Грабили – «Да, граблю. Кто-то что-то имеет против?» И поигрывали стрелковым оружием.

      Против не имел никто.

      Летом случай свёл Лялю и соседского парня-батрака ближе. Серёга – так звали парня – признался, что босиком в тридцатиградусный мороз чесал именно он. Новенькие ботинки с него сняли урки, «зажав» за кинотеатром. Окружающие наблюдали за ограблением посреди бела дня, как у нас принято, сдержанно: то есть никак.

      «Случаем» же, познакомившим их, были громадные, вываленные КРАЗом у Лялиной изгороди кучи торфа и перегноя. Ими она собиралась облагородить огород.

      Собственно, огорода ещё не было. Были семь соток вывороченной глубинной глины, тут и там пронизанной чудовищным переплетением ржавой арматуры. Даже бурьян решительно отказывался здесь расти.

      Ляля суетилась с тележкой у этих куч, как лилипут у подножия египетских пирамид. Юра в больнице, раненный в плечо. Вот тогда она заикнулась:

      – Юр, у соседа парень батрачит…

      Серёга за несколько вечеров после работы, играючи разбросал эти кучи. Будто их не бывало – по КРАЗу за вечер.

      Он оказался парнем не сильно разговорчивым, не избалованным особым вниманием к своей персоне. Лишь очередная настрелянная дорогая сигарета (Юрин ящик был забит заграничными блоками) ненадолго развязывала ему язык.

      Ляля выяснила, что Серёге двадцать шесть лет. За плечами строительное училище, есть права на трактор. Второй год квартирует у соседей. Те купили недостроенный дом, и работы в нём было выше крыши.

      Спал на полке в недостроенной баньке. Вкалывал по двенадцать часов и больше. В выходные скидывал грязную рвань, переодевался в чистое: свитер, кроссовки, модная замшевая куртка. И, преображённый, забрав заработанный за неделю капитал, отправлялся в город: всегда пешком, чтобы не тратиться на автобус.

      На Лялин вопрос:

      – Девушке на мороженое, Серёж? – краснел:

      – Не. К сестре иду.

      – Ты сам не местный?

      – Из района.

      – А где до этого работал?

      – На птицефабрике. Уволили, потом обратно взяли. Потом опять