Еврейская сага. Пётр Азарэль

согласен?

      – Конечно, превосходная идея. «Мавр сделал своё дело, мавр может уйти», – выпалил Илья известную фразу из драмы Шиллера.

      Они поднялись и направились к выходу их школы, на ходу прощаясь с одноклассниками.

      3

      На город опустился тёплый летний вечер, клёны и тополя величественно вздымали в тёмное звёздное небо пахнущие свежей листвой кроны, а птицы отчётливо переговаривались на своём непонятном людям языке. Дворами они вышли на Мытную, где им стали попадаться выпускники из других школ. Редкие фонари вырывали из мрака обрывки тротуара, а льющийся из окон свет падал на ветки деревьев и заросшие травой и кустарником палисадники.

      – Ты очень хорошо играешь, Илюша, – сказала Яна. – Я раньше слышала это произведение. Это Бетховен?

      – Да, «К Элизе». Я играл для тебя, – признался он.

      Она молча пожала ему руку, а потом одним порывом повернулась к нему и взглянула на него. Он обнял её и впервые поцеловал в губы. Они шли позади и никто из друзей и их подруг этого не видел.

      – Ты самая лучшая, Яна. Все другие девушки – несмышлёные дети по сравнению с тобой.

      Миновав Октябрьскую площадь, они пересекли Садовое кольцо, пошли по широкой улице Димитрова, где уже сносились старые приземистые дома, построенные ещё до революции, и возводились новые типовые многоэтажки.

      – Мне отец рассказывал недавно, что в этом районе, раньше он назывался Якиманка, жило много евреев – ремесленников, приказчиков, торговцев и других, – заговорил Ромка. – Его управление строит здесь сейчас. И вот однажды он перед разрушением старого квартала прогулялся там и увидел на дверях коробочки. Я не знаю, как они называются. Отец сказал, что евреи их ставили для защиты жилища от злых духов.

      – Да, Ромка, ничего мы не знаем о наших предках, – подключился к разговору Илюша. – Теперь мы все советские люди.

      – Такие коробочки называются мезузами, – вдруг произнесла Яна. – В них кладётся кусочек пергамента, на котором каллиграфическим почерком записаны отрывки из молитвы «Слушай, Израиль». И этот футляр крепится на правом косяке двери или ворот. Верующие евреи так обозначали свои дома и квартиры.

      – Яна, а откуда ты это знаешь? – спросил Санька.

      – Посидел бы в отказе, как мы, узнал бы тоже, – съязвила она.

      – А мне очень интересно, – сказала Наташа. – Что это за народ такой, который гнали, уничтожали и преследовали всю жизнь?

      – Я не ожидал, что ты такая! – восхитился Санька.

      – Какая? – скрывая обиду, спросила она. – Ты думаешь, все русские – антисемиты?

      – Я так не думаю. Никто из нас так не думает, – пробормотал Санька.

      – Мой дед профессор филологии. У него друг детства еврей, тоже профессор, историк. Когда вся семья на его день рождения собирается у него дома, он с Вениамином обо всём говорят. Тогда я и узнала о Холокосте и об Израиле, – сказала Наташа.

      Они шли молча под впечатлением разговора, так неожиданно коснувшегося их сердец. Потом свернули