Фатальное колесо. На все четыре стороны. Виктор Сиголаев

посмотреть на рывки и конвульсии обхитрившего самого себя семейства, классический пример возмездия по закону «За двумя зайцами погонишься…».

      В нашем случае «девятку» мы с Козетом выцепили дружно и слаженно. Что мы, не боевые оперативники, что ли? И на вокзал приехали быстро, успели даже билеты на электричку приобрести: не захотел Сан-Саныч лишний раз корочками светить. Так-то у него проезд бесплатный, кто не знает.

      – А знаешь, кто у нас куратором от горкома?

      – Откуда я могу это знать?

      Да и не интересно, честно говоря. Достали уже с этой партийной мракобесией!

      Тем более что у меня на данный момент есть более важное дело: нужно сосчитать, сколько же у нас железнодорожных тоннелей на подъезде к городу. Это забава всех местных пацанов – пересчитать тоннели очередной раз, когда едешь на электричке, через час благополучно эту цифру забыть и все оставшееся время до пункта назначения спорить до хрипоты с попутчиками – пять их или шесть. Но точно… не четыре. Блин, да это заразно!

      Козет еще и отвлекает меня в этакий ответственный момент. Пустяками всякими.

      – А куратором у нас назначен мой старый знакомец, – вздохнул Сан-Саныч. – Тот самый, кто у меня зачета не принял.

      Я чуть не подавился. Хотя и не ел ничего.

      Вот ведь судьба-злодейка!

      – Может, тебя сглазил кто, а? Саныч? У меня монах есть знакомый в Инкермане, хочешь, отмолит?

      – Да пошел ты…

      Козет обиженно отвернулся к окну.

      – Ладно-ладно. Слушай, а почему именно он? Как его? Полищук, кажется?

      – Да, Полищук. Я эту фамилию надолго запомню! Хотя… в принципе, он мужик неплохой, правильным делом занимается – материалы собирает по тому самому концлагерю, откуда бежал потерпевший. Все эти фотоальбомы, папочки с документами – все это он нам предоставил.

      – А откуда такое странное хобби?

      – Хобби? Вообще-то он сам в этот лагерь угодил в свое время. Чудом жив остался.

      – Да ну! А спрашивали его – убитого партизана он знал или нет?

      – Спрашивали, естественно. Не знал. Просто в разное время они там были. Кондратьев в начале, когда режим был помягче и еще можно было в лазарет из бараков попасть, а Полищук – в самом конце, когда охранники вконец озверели. Партизаны их больно допекли. Немцы с полицаями тогда целые поселки в лагерь гребли, женщин, детей, стариков, всех. А раз в «Красный» попал – по умолчанию партизанский пособник. Значит – под уничтожение, без вариантов. Какие там лазареты?

      – Да уж…

      – Полищук, собственно, сам и напросился на кураторство. Как только узнали в горкоме, что расследование связано с фашистскими недобитками, – его и позвали, а он тут же все свои архивы притащил. А потом и на совместной группе настоял. Счеты у него свои особые… по концлагерю.

      – Могу себе представить.

      – Ага, видно, натерпелся мужик…

      – Натерпелся, – повторил я, задумавшись. – Он, а с ним и вся наша страна натерпелась, не