Фатальное колесо. На все четыре стороны. Виктор Сиголаев

как-то один раз мне даже жизнь спасли.

      – Цзао, Сан-Саныч!

      – Ф-у-ух. Витек? – Козет зафиксировался наконец в пространстве и вытер потное лицо полой борцовки. – Цзао, коль не шутишь. Цзаошан хао[1], пока его нам не испортили.

      – Да не испортят, нормальное утро! Солнечное и морозное, все как у Пушкина. А где Ирина?

      – Где-где. В тюрьме.

      – Допрыгалась? И сколько дали?

      – Да всего-то пару часов, и ни минутой больше. Как от себя отрывают…

      Я сунул кипятильник в банку с водой. Утренний чай – наша фишка и традиция.

      – Значит, сельского пьяницу крутит, – допер я. – А меня, выходит, не взяла, потому что трудно объяснить присутствие в СИЗО излишне любопытного ребенка младшего школьного возраста.

      – А ты догадлив сегодня, Парамоша. Как никогда. Я в душ.

      – Да-да. Помойся. И побрейся. И оденься цивильно, дело есть.

      – Опа! А ты, я смотрю, уже все для меня распланировал?

      – Не я решаю, а обстоятельства…

      – Давай выкладывай, пока я бриться не начал.

      – В Симфи надо прокатиться.

      – А че так? Давай лучше в Стамбул! Тут морем недалеко, каких-то четыре сотни миль…

      – Симферополь ближе. Слушай, Саныч, там в апреле сорок четвертого на улице Эстонской похожая резня была. Тоже топором. И тоже с финальным убийством собаки.

      – Ого! Откуда информация?

      Вот что ему ответить?

      Плести про самоперепечатывающуюся газету? Про тетушку Тортилу с Дианой-кудесницей? Проще туману напустить.

      – Источник сообщил. Оперативный.

      – Надо же! Школьная гардеробщица? Или трудовик с устатку? А! Я догадался. Это у вас в стенгазетах такие вещи пишут. Или в библиотечке на стендах: «Если дядя с топором – не общайся с…»

      И завис, Лермонтов. С рифмой проблемы.

      Вот бы он удивился, если бы знал, как на самом деле точно бьет по площадям! Ведь действительно информация из «библиотечки».

      – «С дураком»! Это тебе для рифмы. Какая разница, кто сообщил? Роберт ты наш Недо-Рождественский! Я когда-нибудь вхолостую волну поднимал? Иди брейся. И вообще… Кто мне тут давеча про тупой юмор задвигал? С траурным выражением на небритой физиономии…

      – И мне чаю завари, – оставил за собой последнее слово Козет, исчезая в душевой.

      Нечего ответить по существу? Бей врага его же дубиной!

      До вокзала добрались на «девятке».

      Тут у нас вообще с этими троллейбусами бывает забавно. На Корабельную сторону от Приморского бульвара идут все «нечетные» троллейбусы – «единица», «тройка», «семерка» и «девятка». «Пятый» – не в счет, он вне системы, потому что Матюхинский и поворачивает с главного кольца в противоположную от вокзала сторону. И у «пятого» бывают только «Шкоды» на маршруте – желтые обтекаемые вагончики мылообразного вида. Так вот, «тройка» и «семерка» идут вокруг Центрального холма против часовой стрелки, «единица» и «девятка» –

1

Доброе утро (кит.).