Шикана. Игорь Павлов

ты преувеличиваешь? – осторожно спросила гостья.

      – Нет. Преуменьшаю.

      Неизвестно, что ещё хотела добавить Светлана, как в комнату заглянул Иван.

      – Машуня! Меира! Пора! Собирайся.

      Прощались долго. Уходить, если честно, не хотелось. Ни отцу, ни дочери. Но… надо и честь знать!

      – Давай, надумаешь в наше ведомство, замолвлю словечко, – крепко пожал ему руку Михаил. И уже у самого выхода, сам не зная об этом, почти дословно повторил фразу тёти Ривы:

      – А знаешь, твоей девочке Маша больше подходит, чем Меира.

      Иван вздрогнул:

      – А это ты к чему?

      – Да ляпнул просто, – широко улыбнулся хозяин, – не бери в голову. Смотри, не те-ряйся!

      – Постараюсь. А если что, ты ж найдёшь? А то какая ты полиция?

      Они рассмеялись.

      2

      Школа №8 считалась лучшей. Сюда ходили дети не только представителей городского бизнеса, но и представителей власти. Впрочем, в современной реальности, это обозначает и то и другое. Но чёткого разделения не было. В одном классе свободно могли учиться дети так называемой местной элиты и дети обычных работяг, показавшие хорошие вступительные результаты.

      Часто, это создавало так называемые мини-кланы. В каждом классе шло негласное деле-ние на «чистых» и «нечистых» или на «белую кость» и «плебеев». Обычно внешне это про-являлось в дорогих шмотках, средствах связи или ювелирке, а внутренне в высокомерном поведении, презрении к «лохам» и необычайном самомнении.

      Упомянутые Светой Золотова и Радынина были две некоронованные «королевы» 7—го «А», в который пришла Меира. Они сначала «в упор» не замечали новенькую, но по пере-шёптываниям и изучающим посматриваниям украдкой Маша поняла, что этот «не интерес» наигранный. Что вскоре и подтвердилось.

      В один, как принято говорить, «прекрасный тёплый день» на большой перемене «королевы», как бы случайно, столкнулись с новенькой и соизволили обратить на неё внимание.

      – Так ты реально из Праги, да? – немного в нос протянула блондинистая Золотова, – А что к нам? Европа не нравится?

      – Нет. В Европе красиво, – вежливо ответила Маша, – просто так получилось. Поэтому и уехали.

      Вторая, потемнее, с коротким носиком и резко очерченными ноздрями, Радынина, пре-зрительно фыркнула:

      – Гонит она. Мне мама говорила, что её отец здесь родился, а потом там женился на ев-рейке…

      – Так ты, блин, жидовка, что ли? – захохотал подошедший высокий подросток с угреватым лбом и туповатым взглядом.

      Собрав всю волю в кулак и не желая ссоры, Маша мысленно двинула его в дебильнова-тую рожу, но внешне очень спокойно произнесла:

      – Я русская. И наполовину еврейка.

      – А тебе, Ковальский, не фиолетово? Или ты фашист? – хмуро осадила угреватого Света.

      – Не, вы слышали, что этот бегемот ляпнул? Совсем оборзела дефективная, – тягуче про-тянула Золотова, обращаясь к Радыниной