Хоупфул. Тарас Шира

развязкой всегда нравилась Жене.

      Кожаный кошелек приятно тяжелил уличные шорты и школьные брюки – Женя еще не знал слова «солидность», но уже не сомневался, что этот мужской атрибут сделает его на порядок взрослее ровесников.

      Звенящие пятирублевки теперь не вылетали при беге, а спокойно лежали себе в отдельном кармашке кошелька, под защитой серебряной заклепки.

      Что касается тех 20 долларов, то принесли они удачу гораздо раньше, чем пророчил дедушка – если быть точным, то уже на следующий вечер, когда Женя обменял их в ближайшем банке на родные и легко используемые в обороте рубли.

      Послужил тому совет старшеклассника, который не только раскрыл значение таких непонятных слов, как «валюта» и «курс доллара», но и взял весьма символическую – с его слов – плату за финансовую консультацию.

      Так уж вышло, что за отсутствием денег, и как следствие, ненадобностью кошелек был продан через пару дней тому же предприимчивому старшекласснику за какие-то смешные деньги, о чем Женя очень сильно жалел уже через пару часов. Но скрепленная мужским рукопожатием сделка в присутствии свидетелей-одноклассников быть оспорена уже не могла.

      Правда, еще больше пожалел он об этом вечером, когда вся семья, включая гостей и приехавших родственников, собралась за семейным столом, чтобы отметить прошедший Женин день рождения. Прозвучавшее громом среди ясного неба бабушкино «Жень, а ну-ка покажи тете Тане, что тебе дедушка подарил» и устремленные на него взгляды присутствующих заставили его не только подавиться апельсиновым соком, но и начать жалеть, что он не может, взмахнув скатертью, исчезнуть, как Амаяк Акопян из бабушкиного телевизора. Он был даже не против изобразить средней серьезности сердечный приступ – все что угодно, лишь бы отвлечь всех присутствующих от нежелательной темы разговора.

      Деньги в семье были, но не сказать, что их было много – если это слово вообще употребимо по отношению к деньгам. Женино детство пришлось на расцвет поттерианы – только когда другие дети мечтали получить письмо из Хогвартса, Женя мечтал получать столько же, сколько Дэниел Рэдклифф. И бог с ним, с Хогвартсом.

      Женин папа работал айтишником в какой-то компании из пяти человек, в полуподвальном помещении старого офиса. Маме это место не очень нравилось, и она не упускала момента об этом заявить: в детстве Женя всерьез считал, что «Шарашкина контора» – официальное название папиной работы. У папы же на этот счет было свое мнение – от него слышались эпитеты «перспективная» и «стремительно развивающаяся».

      К папиной работе мама относилась настороженно-прохладно. Все потому, что она не особо разбиралась в том, чем он занимается. Если бы ее муж был врачом, она пророчила бы ему должность самого лучшего хирурга. Если бы он был писателем, то она с нетерпением ждала бы его Пулитцеровскую премию в области литературы. Возможно, излишне претенциозно, но как и любая женщина, мама не была готова довольствоваться