Химера. Юрген Ангер

глуп. Но это не беда, хуже то, что был он худороден. И, похоже, не умел читать – произносил свою фамилию вовсе не так, как написана она была в его документах.

      – И сколько же вам лет? – уточнил обер-гофмейстер. Претендент ему даже нравился, напоминал чем-то Гасси, только этот был в два раза крупнее. И цвет лица – потрясающий, персик с чайной розой, такому никакая пудра не нужна. Но личные симпатии – это одно, а генеалогия – дело совсем другое.

      – Мне двадцать пять, – отвечал претендент, сверкая страстными глазами. Да, и глаза были красивые – черные, демонические – драконьи, по куртуазной классификации.

      – Вы говорите по-французски? – сделал Левенвольд последнюю попытку – со знанием языка парня пусть и не в камер-юнкеры, но хоть в канцелярию можно будет пристроить, все-таки жаль, если такая красота ни с чем возвратится в свою затянутую паутиной дыру, – Скажите что-нибудь.

      Претендент сказал, заикаясь. Лучше бы он промолчал.

      – Это не французский. Это лоррен. Вернетесь домой – отвесьте пощечину своему гувернеру, – устало резюмировал гофмейстер, – Увы, мы не сможем принять вас на службу. Дворянство пожаловано недавно, французского языка вы не знаете… Увы, юноша, при всей моей к вам симпатии, – Герхарду и в самом деле искренне было его жаль.

      – Дворянство подтверждено, а не пожаловано, – претендент принял горделивую позу, и глупость со всей отчетливостью проступила на его красивом лице, – мы родственники французского графа Бирона де Гонто, прибыли в Германию через Лотарингию после гонений на нас от короля Франции Анри Четвертого.

      – А вот с этого момента поподробнее, – оживился гофмейстер, привычно сдерживая смех, – В ваших документах, – старый придворный брезгливо, двумя пальчиками, взял дворянскую грамоту, – сказано – фон Бюрен. Вы с графом даже не тезки. Дворянство – вот оно, пожаловано курфюрстом. Будь вы Бирон, а не Бюрен, вы бы с этим дворянством – родились, и документы ваши выглядели бы совсем по-другому. Вы свою грамоту вообще – читали?

      Молодой человек порозовел, и от этого цвет его лица сделался еще лучше. Морковно-персиковым.

      – Наша семейная легенда… – произнес он отчего-то на своем нелепом лоррене.

      – Не подтверждается документами, – на чистейшем французском продолжил Левенвольд, – когда Арман, граф Бирон де Гонто, старейший из маршалов Франции, удостоверит ваше с ним родство – я жду вас у себя снова, с его письмом. Надеюсь, вы поняли мой французский?

      – Понял, – отвечал претендент и тут же решился на последний, отчаянный шаг, – Мой двоюродный дед был комендантом Могилева!

      – Рекомендации? – замогильным голосом предположил гофмейстер.

      – Их нет, – убито сознался претендент.

      – Так ступайте, – провозгласил гофмейстер, царственно возвращая ему грамоту, – и приходите к нам еще, с рекомендательными письмами, с удостоверением родства, со знанием французского языка. Поверьте, я буду ждать вас страстно, – Герхард учтиво и грациозно поклонился. Претендент так не умел – он поклонился деревянно и скованно. Еще бы – Левенвольдов поклонам и пластике