Сделано в Швеции-2. Брат за брата. Андерс Рослунд

он не хотел снова выпускать, не хотел давать им покрасоваться – так бывает, когда тебе стыдно.

      Отключить звонок. Положить телефон на красную крышку банки со шпаклевкой, дисплеем вниз.

      Телефон зазвонит снова.

      Но – не слыша звука, не видя засветившегося экрана – он об этом не узнает, и отвечать на звонок не придется.

      Он стоял на коленях в ванной, облицованной обычным белым кафелем. Если не считать тонкой полосы золотистой мозаики вокруг зеркала-сердечка. Цвет выступал из стены, будто гной из раны.

      Он попытался улыбнуться своему отражению в зеркале.

      Не вышло. Губы просто неуверенно растянулись.

      Винсент, ты пытаешься избежать встречи со мной?

      Если его голос был таким же виноватым, как глаза, глядящие сейчас на него из зеркала, то Лео все понял. Ложь. Один брат лгал другому.

      Остался один стык, липкая белая масса – и кафельная стена готова. А из кухни – влажный шорох малярного валика: там заканчивают белить потолок. Еще день – и эта квартира готова, новые владельцы могут въезжать.

      Тревога.

      Он попытался выбросить ее из головы.

      Он сейчас рад любым мыслям, чем больше их вертится, тем лучше – лишь бы они снова пинком запустили мозги и пинком же выгнали проклятое беспокойство, которое пробралось в него пару недель назад и распространилось по всему телу. Когда он внезапно осознал, что старшего брата выпускают, готовят к освобождению.

      Винсент шагнул из ванной в коридор – звук прокатился эхом по пустому пространству – и оглядел то, что было теперь его работой, его жизнью. Он создал эту фирму через полгода после того, как сам вышел из тюрьмы. Чтобы никаких начальников с вопросами о его прошлом. Дело быстро пошло на лад, один заказ сменялся другим, один довольный клиент сменялся другим таким же довольным.

      Работа, которой ему хватало впритык. Доход позволял сводить концы с концами, не более. Но он, идиот, еще нанял человека себе в помощь; тот самый влажный шорох валика, белившего потолок на кухне.

      Не желая ни с кем больше связываться, они работали бок о бок – красили, забивали гвозди, клали кафель. Он не рассказывал об этом никому, ни Феликсу, ни маме. Как рассказать, если он даже себе не мог объяснить, зачем? Зачем он позвал еще две руки, если вполне хватало своих собственных? Как вышло, что нанятый на один раз маляр все помогает и помогает ему?

      – Закончишь здесь – на потолке ванной тоже осталось несколько пятен.

      Он встал на пороге кухни, следя за точными уверенными движениями мастера.

      – Скоро закончу. Видал, Винсент? Матовое эти идиоты хотят, не блестящее. Придурки. Матовое, на кухонном потолке.

      Высота потолка – три с половиной метра. Он старался изо всех сил, работа спорилась, черенок валика был словно продолжением грубых пальцев маляра.

      – И еще, Винсент. Кто это был? С кем ты разговаривал?

      Зачем.

      Он знал, зачем.

      Стать ближе. Ближе к смутным воспоминаниям.

      Ему семь лет; папа протиснулся в прихожую – бешеный, трезвый, со сжатыми кулаками, которые принялись методично молотить мать.

      Вот зачем он