Воины бури. Бернард Корнуэлл

сурово осведомился его брат.

      – Восемьдесят, – ответил я.

      – Восемьдесят?!

      – И половина из них больные, – добавил я. – Так что получится сорок годных, остальные калеки.

      – Этого мало! – возмутился Сеолнот.

      – Ясное дело, – буркнул я. – Но мне нужно войско, чтобы покончить с Рагналлом. Сестеру придется позаботиться о себе.

      – Но если нагрянут язычники… – нервно предположил отец Виссиан.

      – Язычники не знают о численности гарнизона, зато знают о силе стен. Согласен, оставлять так мало людей – рискованно, но выбора нет, я иду на этот риск. И у вас будут люди из фирда. Годвин, возьми мешки и под хлеб!

      Я забрал чуть более трехсот воинов, оставив количество, едва достаточное, чтобы оборонять стены Сестера и Брунанбурга. Легко сказать, что я повел три сотни воинов. Как будто все, что нужно, – это сесть на коней, выехать из Сестера и поскакать на восток. Нет, необходимо было организовать армию. Нам требовалось везти с собой запас провизии. Ехать предстояло по местности, где продовольствие можно купить, только его на всех не хватит. Норманны станут отбирать желаемое силой, но нам-то придется платить, ведь это наша собственная страна, поэтому при мне имелась вьючная лошадь с грузом серебряных монет под охраной двух дружинников. Общее наше число значительно превышало три сотни, потому как многие воины брали с собой слуг, иные – женщин, с которыми не могли расстаться, были еще мальчишки, чтобы вести запасных коней и следить за обозными лошадьми с доспехами, оружием, мешками с солониной, копченой рыбой, сухарями и твердым сыром.

      – Тебе ведь известно, что происходит на Пасху! – сурово воскликнул Сеолнот.

      – Еще бы не знать, – отозвался я. – Мы детей делаем.

      – Это в высшей степени возмутительно… – начал было Сеолберт, но прикусил язык под гневным взором брата.

      – Мой любимый праздник, – весело продолжал я. – Пасха – день, когда делают детей!

      – Это самый торжественный и радостный праздник всего христианского года, – наставительно произнес Сеолнот. – Торжественный, потому что мы вспоминаем о мучительной смерти нашего Спасителя, а радостный по причине Его воскресения.

      – Аминь, – воскликнул отец Виссиан.

      Виссиан был еще один мерсиец, молодой человек с копной преждевременно поседевших волос. Мне Виссиан даже нравился, только он шел на поводу у близнецов. Рядом с ним стоял отец Кутберт, слепой и улыбчивый. Он и прежде слышал этот спор и наслаждался им. Я хмуро посмотрел на попов.

      – Почему Пасху у нас называют Истер? – спросил я.

      – Потому что наш Господь умер и воскрес на Востоке[1], разумеется, – ответил Сеолнот.

      – Навоз лошадиный, – отозвался я. – Ее называют Истер в честь праздника Эостры, и вам это известно.

      – Это не… – начал возмущенно Сеолберт.

      – Эостры! – перебил его я. – Богини весны! Богини зачатия детей! Вы, христиане, украли у нее и имя, и праздник!

      – Не слушайте его! – завизжал Сеолнот, но он знал, что я прав.

      Эостра

1

East – восток, Easter – Пасха (англ.).