С неба женщина упала. Лариса Анатольевна Ильина

принялся вытирать мои слёзы своим платком, невыносимо белоснежным, и пахнущим чем-то очень приятным.

      «Какой белый, – подумала я с неприязнью, не в силах отвести глаз от платка. – Значит, женат».

      Почему меня обеспокоило его семейное положение, я и сама не понимала, но чувство неприязни осталось. Судя по платку, измазалась я как свинья.

      «Похоже, шлюху отмыли как следует, – мелькнуло в голове. – Вот жена ему задаст за такой выразительный платочек!»

      Наконец Сергеич закончил свою непривычную работу. Такими ладошками, конечно, привычнее кирпичи ломать, чем женские физиономии вытирать. Но, глянув в зеркальце, я увидела, что с задачей он вроде справился.

      – Так намного лучше, – серьезно глядя на меня, сказал он.

      – Извините, – неизвестно к чему брякнула я и пошла прочь.

      Пройдя вдоль палисадника метров двадцать, вспомнила, что нужно поправить юбку. Торопливо одернув ее до нормальной длины, я оглянулась. Возле дома было пусто, словно никого и не было. Резко повернувшись, чтобы наконец уйти, я услышала, как каблук моей левой многострадальной туфли произнес:

      – Пим! – и сломался.

      С досады, а может, и от чего другого, я заревела снова и торопливо похромала подальше от Юлькиного дома.

      ***

      Разыскав ближайший магазин и купив новые туфли, более подходящие для теперешней жизни, я зашла в отдел одежды и, выбрав первое попавшееся подходящее по размеру платье, вошла в кабинку для примерки. Там я быстренько надела пиджак, поправила юбку, проверила, на месте ли мешочек. Стянула парик и немного подкрасилась. Потом подумала и снова перепрятала мешочек, решив, что сумка недостаточно надежный тайник.

      Вдруг занавеска кабинки поехала влево. Я замерла. В щель просунулось остренькое, как у мышки, лицо продавщицы:

      – Дама, вам подходит? Будете брать? – Глазки-булавочки пытливо впились в мое лицо.

      – Нет, – отозвалась я неожиданно громко. – Не буду!

      Со злостью задернув занавеску, я выругалась. Руки дрожали.

      «Нервы. Нервы, это нервы. И этот алкоголик – нервы. Так долго не протянуть… Но ведь умеют же некоторые целоваться…»

      Приведя себя в порядок, я задумалась. По объяснению Юльки выходило, что я спокойно могу ехать к Танку. Но события развивались настолько стремительно, что быть в чем-то уверенной несерьезно. Решив не соваться никуда очертя голову, купила телефонную карту и пошла искать телефон-автомат. Настроение у меня было прескверное, хотелось кого-нибудь обругать, толкнуть или, на худой конец, двинуть сумкой. Но бросаться ни с того, ни с сего на окружающих было бы достаточно глупо, и я терпела.

      Найдя, наконец, телефон, быстро набрала Ленкин номер.

      – Я вас слушаю?! – раздался в трубке раздраженный голос, я поняла, что настроение подружки сродни моему.

      – Ленка! – позвала я. – Это я! Как у тебя дела?

      – Как всегда! У этих лягушатников вечно проблемы. Но я их уже видала в белых тапочках… Где Юлька, где ты, где все остальные и что сейчас делаем?

      Ленка