С неба женщина упала. Лариса Анатольевна Ильина

мамочка поясняла причины поразившей ее тяжелой бессонницы, которая, впрочем, не помешала ей храпеть так, что общая с ее комнатой стенка нашей спальни сотрясалась от переливчатых львиных раскатов. Вероятно, это была какая-то особая, озвученная бессонница, посещающая лишь особо одаренных и достойных.

      Суть напасти крылась в следующем: положительный и достойный во всех отношениях ранее ее сын Антон по какой-то весьма загадочной и непонятной причине вдруг стремительно покатился под гору, начал спиваться и перестал писать что-либо достойное его истинного таланта. Затем слово взяла родная сестра поэта, стесняющаяся в выражениях гораздо меньше, чем маменька. Тем временем истинная причина всех этих бед и напастей на несчастную семью внимательно выслушивала все произносимое дорогими родственниками и медленно наполнялась не то что злобой, а самой что ни на есть черной ненавистью. Сам виновник тихо сидел в сторонке, понурив головку, затем с завидной ловкостью и вовсе с кухни исчез, словно бы растворился. Сраженная таким коварством супруга, я некоторое время молчала, затем, смахнув предварительно со стола все, что на нем было, взяла ответное слово, заставившее обеих женщин открыть рот и одновременно умолкнуть.

      По этой самой причине я покинула квартиру в самом скверном расположении духа, сообразив лишь возле метро, что документы на машину Антон мне так и не отдал. Я взревела как раненый носорог и, спугнув с насиженного места двух алкашей, направилась к телефону. Взяв с мужа слово, что он доставит документы к метро в самое ближайшее время, направилась в магазин, рассчитывая, что пятнадцать минут в запасе у меня есть. Вернувшись, решила перезвонить, чтобы узнать, вышел ли он уже из дома, но в трубке упорно раздавались частые гудки.

      Итак, я вышла на свежий воздух и пнула ни в чем не повинную пустую банку.

      ***

      Через сорок минут сидения на жестком подоконнике, сделав глубокий вдох, затем выдох, я спрыгнула с насеста и подошла к висящим в вестибюле метро телефонам. Меня колотило от злости, но разрядиться возможности не представилось, номер был по-прежнему наглухо занят. Пойти навстречу Антону я опасалась, слишком велика была вероятность разминуться. Добраться от нашего дома до метро можно было менее, чем за десять минут, но несколькими дорогами, и какую из них изберет мой супруг, угадать невозможно. В принципе мне почти никогда не удавалось предугадать, что совершит мой муж: для обычных, человеческих поступков он был слишком творческой натурой. В результате присущего ему творческого подхода моя машина оказалась в автосервисе, не имеющем телефона и расположенном на противоположном конце города. И если до сего момента я все еще лелеяла надежду, что сумею забрать ее до обеда, то с каждой последующей минутой эта надежда таяла.

      Утренний наплыв пассажиров потихоньку иссякал, устали обниматься мои соседи по подоконнику, а я все стояла, поминутно выглядывая в окно, опасаясь, что супруг перепутает телефоны, возле которых мы должны встретиться. Наконец в окне мелькнула знакомая зеленая ветровка, и супруг расположился возле уличных автоматов, недоуменно вертя головой.