Небесная голубизна ангельских одежд. Елена Осокина

Анисимова коллекцию вывозили его бывшие коллеги по Историческому музею. Находясь в разоренном доме, что испытывали они, «любезно молчавшие» на недавнем позорном судилище?[207] В галерее оказалась и часть собрания известного реставратора Г. О. Чирикова[208], репрессированного вслед за Анисимовым. После ареста его собрание, славившееся иконами XVII века миниатюрного письма, попало в Исторический музей и «Антиквариат», откуда в 1935 году некоторые из икон поступили в Третьяковскую галерею[209].

      Пополнение иконного собрания Третьяковской галереи, как и других центральных музеев, также шло за счет директивного изъятия шедевров из провинциальных музеев, которые, в свою очередь, тоже пополнялись в результате насилия – государственной политики разрушения и закрытия местных церквей и монастырей. Следует сказать, что во многих случаях работники местных и центральных музеев спасали оставшиеся без присмотра и погибающие произведения искусства, но хватало и директивных изъятий из действующих церковных учреждений и религиозных общин. Сильный забирал у слабого. В 1929 и 1930 годах ценнейшие иконы поступили в галерею из Загорского музея, который в свою очередь формировался в ходе разорения Троице-Сергиевой лавры[210]. В их числе знаменитая «Св. Троица» – бесспорное произведение Андрея Рублева[211], «Богоматерь Одигитрия» и еще около десятка шедевров древнерусской живописи[212]. Тогда же в Третьяковской галерее оказалась и киевская икона второй половины XII века «Св. Дмитрий Солунский» из Успенского собора в Дмитрове[213]. В числе изъятых из Вологодского музея была одна из древнейших икон вологодской школы «Св. Николай Чудотворец, с житием» второй половины XIV века[214]. В результате изъятий собрание Третьяковской галереи пополнилось лучшими иконами из музеев Пскова, Ростова, Ярославля, Костромы, Саратова, Нового Торжка, Северодвинска, Владимира, Смоленска, Коломны, Мурома, Углича, Вологды, Дмитрова, Новгорода, музея Кирилло-Белозерского монастыря и др.[215]

      Письма Ивана Васильевича Федышина, заведующего художественным отделом Вологодского музея, передают настроение и опасения работников местных музеев того времени. В 1926 году, находясь на обучении в Москве, он просил свою сотрудницу, в скором будущем – жену, спрятать наиболее ценные иконы «в самый темный угол и никому не показывать: ни Грабарю, ни Анисимову, а то поминай как звали! Непременно утащат». «Хищничество и жадность до редкостей у москвичей, – писал Федышин, – развиты гораздо больше, чем у нас грешных»[216]. Находясь на лечении в санатории в мае 1930 года, Федышин в письме инструктировал жену: «Вероятно, уже появились в Вологде приезжие специалисты из центра и скоро приедет экспедиция Анисимова. На всякий случай убери на лестницу вниз за портреты 3 иконы: 1) „Козьму и Дамиана“, 2) „Богородицу“ из Гавр[иило]-Архангельск[ой] ц[еркви] … и 3) „Николу“ из ц[еркви] Воскресения»[217].

207

На квартиру к Анисимову пришлось идти Орешникову. 15 мая 1931 года он записал в дневнике: «Из Музея с А. Л. Вейнберг [пошел] в ОГПУ, туда пришел Гамза, вызвал знакомого ему сотрудника ГПУ, и мы все поехали на Пречистенку, д. 21, в бывшую квартиру А. И. Анисимова, где Гамза взял для Третьяковки иконы, а я отобрал 2 ящика с рухлядью…» (Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 491).

208

Григорий Осипович Чириков (1882–1936) – выходец из крестьян села Мстера, выдающийся реставратор и исследователь, сотрудник Комиссии по сохранению и раскрытию древней живописи в России, позже работал в ЦГРМ. Участвовал в расчистке иконы «Св. Троица» Андрея Рублева. Арестован в марте 1931 года по сфабрикованному делу. О деле Г. О. Чирикова см.: Кызласова И. Л. История отечественной науки об искусстве Византии и Древней Руси. С. 346–365.

209

Более подробно о собрании икон Г. О. Чирикова см. гл. «Третьяковская галерея: приобретения».

210

Иконное собрание Загорского музея, по точному выражению Гладышевой, было «наиболее привлекательным» для ГТГ среди провинциальных музеев (Гладышева Е. В. Указ. соч. С. 505).

211

До 1930 года, когда Сергиев Посад был переименован в Загорск, музей назывался Сергиевским. «Св. Троица» Андрея Рублева и еще четыре древние иконы были переданы из Сергиевского музея в ГТГ на время для выставки древнерусского искусства. 29 июня 1929 года был подписан акт передачи. Выставка в то время не состоялась, но галерея не собиралась возвращать иконы в Загорск. В начале 1930 года они были включены в инвентари ГТГ, причем «Св. Троице» сразу же был присвоен постоянный инвентарный номер. Так закончилось многовековое пребывание рублевской «Троицы» в Троице-Сергиевом монастыре. ГТГ неоднократно обращалась в Главнауку в связи с реорганизацией Сергиевского музея в краеведческий с просьбой передать из его ризницы 87 памятников древнерусского искусства, из них 26 предметов были переданы в 1930 году. Об истории передачи см.: Кузнецова Т. В. «Троица» Андрея Рублева как музейный экспонат (1918–1929 гг.) // Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России: Материалы III междунар. конференции 25 сентября – 27 сентября 2002 г. Сергиев Посад, 2004. С. 334–336.

212

Икона «Богоматерь Одигитрия» середины XV века московской школы (инв. 13015) поступила в ГТГ в 1929 году. В 1930 году из бывшей Троице-Сергиевой лавры в галерею поступили такие шедевры, как «Богоматерь Одигитрия» и «Богоматерь Корсунская – Умиление» XIV века ростово-суздальской школы (инв. 17294, 17293), а также иконы московской школы «Благовещение» конца XV века (инв. 13014), «Богоматерь Донская» конца XIV века (инв. 22958), «Богоматерь Одигитрия» конца XIV века (инв. 22722), «Спас» середины XV века (инв. 13016), «Св. Никола Можайский» середины XV века (инв. 17295) и иконы работы Симона Ушакова «Св. Сергий Радонежский» (инв. 22721) и «Спас Нерукотворный» (инв. П. 4683) (Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 210, 215–216, 260–263, 285–290, 296–297, 317–318, 314, 376–377, 379; Т. 2. С. 252–253, 416–418. О наиболее ценных поступлениях в ГТГ из Троице-Сергиевой лавры см.: Гладышева Е. В. Указ. соч. С. 507).

213

До передачи в ГТГ находилась в краеведческом музее города Дмитрова (Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 71–73, инв. 28600).

214

Из истории реставрации древнерусской живописи: Переписка И. В. Федышина (1924–1936) / Составитель и автор комментариев Г. И. Вздорнов. М., 1975. С. 90; Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 357–358.

215

Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 74, 184, 206, 208–210, 218, 220, 222, 226, 228, 245, 308, 326, 333, 336, 350 и др. О пополнении иконного собрания ГТГ произведениями из провинциальных музеев и принципах работы научных сотрудников галереи см., например: Гладышева Е. В. Указ. соч. С. 505–510.

216

Переписка И. В. Федышина. С. 44. Однако и провинциальные работники были «не без греха». Находясь в экспедиции в Каргопольском уезде, где он обследовал церкви для учета памятников древнерусского искусства, Федышин так описывал изъятие царских врат из Саунинской церкви: «Мужички отдавали неохотно – особенно упрямился один из членов [церковного] совета, который даже и не пожелал подписать акта, хотя в акте я подчеркнул, что врата не переданы, а изъяты мною». Укрепляя иконы в действующем монастыре, возможно Корнилиево-Комельском, Федышин нашел за иконостасом старые расписные тябла. В тот же день он написал жене, что реставратор А. И. Брягин, который работал вместе с ним, вечером «долго говорил о том, что нужно сейчас же тайно от верующих взять пилу и выпилить из иконостаса расписное тябло» (Там же. С. 60–61, 68–69).

217

Там же. С. 101.