Хозяин тишины. Влада Ольховская

пришло внезапно, само собой, и я выбежала в сад, чтобы срезать большую пушистую ветку можжевельника. Вот оно, то тепло, та легкая смесь сладости и горечи, которую я искала! Ветка послужила основой букета, вокруг которой я сложила лаванду и мяту, а потом перевязала атласной лентой.

      Этот букет не мог соперничать с творениями флориста. В нем была простота, уступающая тем цветочным скульптурам, пожалуй, даже убогая рядом с ними. Но я уже была влюблена в этот букет, я вдыхала этот запах, и он был таким насыщенным, что от него приятно кружилась голова – как от не слишком крепкого вина.

      Я не стала заменять своим творением работы флориста, это было бы нечестно и даже подло. Вместо этого я отдала вазу с цветами горничной, которая убирала спальню Гедеонова.

      – Но туда не ставят цветы! – напомнила она. – Хозяин мне таких распоряжений не давал!

      Я уже свыклась с тем, что хозяином его тут называли все, кроме меня. Исправить их мне вряд ли когда-либо удастся – но от меня он точно такого не дождется!

      – Все в порядке, отнесите.

      – Но…

      – Под мою ответственность, – строго заявила я. За недели, проведенные в поместье, я научилась быть строгой.

      Она не стала спорить, все сложилось, и обратного пути не было.

      Теперь, когда вдохновение и энтузиазм школьной отличницы отступили, я была уже не так уверена в том, что сделала. Я застеснялась этого порыва! Кто меня просил об этих поделках? Это же глупо! Я даже немного испугалась: что если Гедеонов воспримет это как нарушение правил, и я потеряю отличную работу?

      Я успокаивала себя тем, что это сущая мелочь. Гедеонов, должно быть, решит, что произошла досадная ошибка, выкинет эту вонючку, а горничной прикажет ничего больше не таскать в его спальню. Вот и все, нет беды, это пройдет мимо меня. Однако успокоение было слабеньким, и весь вечер я провела на нервах.

      После ужина я повеселела, решив, что раз мне не досталось до сих пор, то уже и не достанется. Букет стоит в спальне несколько часов, Гедеонов там бывал, скандал не разразился, все, точка!

      Оказалось, что не точка, а запятая. Около одиннадцати вечера мне было велено явиться в его спальню. Меня смущали и время, и место этого разговора.

      Но беспокоилась я зря: Гедеонов встречал меня в том же безупречном деловом костюме, в котором проводил переговоры, и стоял он не у кровати, а у окна. Его спальня была очень скромной: кровать, пусть и большая, тумбочка рядом с ней, и книжная полка на всю стену. На обложках тех книг, которые я могла разглядеть от входа, тиснение было выполнено шрифтом Брайля, и это было самое впечатляющее собрание таких книг на моей памяти – их тут были сотни, если не тысячи!

      Чего комнате не хватало, так это света. Здесь была всего одна лампа в стеклянном абажуре – думаю, не для самого Гедеонова, а для его гостей. Точнее, гостий.

      Сделанный мной букет стоял на тумбочке у постели. Его аромат уже заполнил все вокруг, как доказательство моей вины.

      На этот раз Гедеонов стоял лицом ко