Дождливая пьеса. Алексей Рябчиков

выждав паузу, сказал Виктор – Что вот ты чувствуешь, что что-то вечером пойдет не так.

      – Нет.

      – А у меня сейчас такое чувство. Я думаю, что Лист испортит сегодняшнее ограбление выставки. В последнее время он стал себя вести неподобающе, дерзил, противился. А тут еще зачем-то завалил Руслана.

      – Он в курсе ограбления?

      – Ты издеваешься? – почти выкрикнул Виктор – Я тут сижу рассказываю о переживаниях… Хе… А ты такой… Конечно блин он в курсе.

      – А че ты от меня хочешь?

      – Хочу, чтобы ты постоял у входа на выставку, и если что схватил бы Листа. Предсказываю твой вопрос. Он их знает в лицо.

      – И меня он видел.

      – Не строй передо мной дурачка. Ты же сам прекрасно знаешь, что невозможно вспомнить лицо человека по одной встречи.

      – Только валить я его не буду – Павел посмотрел на Виктора.

      – И не надо.

      Дмитрий вбегает под навес, и тяжело дыша, останавливается. Немного подождав, пока дыхание восстановится, он заходит в здание.

      Народу много. Мужчины, женщины, пары – все бродят, рассматривая картины. Некоторые с очень умным видом, стоят возле непонятного рисунка и рассуждают об его значение, другие любуются пейзажами, говоря, что видели точно такой же в таком то году.

      Дмитрий сдает мокрую куртку в гардероб, потом ищет глазами Анну. Вот она, разговаривает с каким-то парнем. Она видит Дмитрия, и поднимает вверх два пальца.

      «Две минуты».

      Потом переворачивает их и шевелит.

      «Подойду к тебе»

      Дмитрий кивает, осматривается и идет направо. Кажется, вчера он пропустил эти картины.

      Первая картина, которая попадается ему на глаза. Голубой фон, на нем красная ваза с черной прерывистой полоской.

      «Эту вазу, её разбили и склеили. Но зачем склеивать осколки?»

      Начинает играть музыка. Она медленно заполняет все пространство зала, а говор людей затихает.

      Удары по клавишам пианино, скрипка, удары. И наконец, громко начинает играть вторая скрипка. Она напевает всеми знакомую мелодию.

      – Сегодня народу на удивление много – говорит Алена, подойдя к нему.

      – Это Моцарт?

      – Вот и снова встает вечный вопрос. Что важнее помнить, создателя или его творение.

      – Моцарта итак все знают.

      – Это не Моцарт. Это Адажио Альбиони. Ну конечно это не он её написал, так говорят. Якобы эти ноты нашел какой-то мужик в двадцатом веке, и говорит, что она якобы принадлежит Альбионе, он её написал перед смертью. Глупая легенда, я думаю этому мужику просто не хватило смелости признаться, что она его, и он придумал все это. Однако, кто бы её не написал, она меня всегда наводит на мысли о жизни и смерти. Знаешь, садишься включаешь её и понеслось, словно плюс и минус. Сначала хорошо, потом резко плохо и снова хорошо. Она играет чувствами. Мы вот подумали с Аней, что она заставит людей сильнее погрузиться в наши картины.

      Крупные