Золотой Ипподром. Кассия Сенина

сюда монахи не ходят, даже строгим постом? Ходят, не беспокойся. Да еще владыченькам носят вкусные кусочки.

      – Вот видишь! Получается, мне нужно писать про дом обжорства!

      – Почему сразу обжорства? Разве мы виноваты, что нам нужно что-то есть… хотя бы через два дня на третий! А турок ты зря помянул всуе, беды не от них. Если сейчас начать считать, что у нас турок придумал, а что венецианец или скиф, то, знаешь ли, дружок, мы себя сильно обедним. Пусть лучше все будет византийское!

      В этот момент два теплых контейнера с тихим звоном выскочили из раздаточного шкафчика. В них были белые булки, из которых торчали хвосты жареных ставридок, обернутые листьями салата. К блюду прилагался пакетик с лимонным соком и маленькая бутылка пива «Эфес».

      Пахли никсы аппетитно, и журналист невольно сглотнул.

      – Давай-давай, ешь, не изображай доместика в отставке, – сказал Фома, открывая «Эфес». – Небось с утра голодный.

      – Стоит ли? Мне еще, может быть, машину вечером вести. – Панайотис с сомнением осмотрел запотевшую бутылочку.

      – У меня есть предчувствие, что сегодня ты обойдешься без машины. – Амиридис хохотнул. – Давай, за удачный репортаж!

      – Да, спасибо! Без тебя уж и не знаю, что бы я тут делал…

      Ставридки были обжарены до золотистой корочки, но не потеряли сочности. Уплетать их, поливая лимоном, было ни с чем несравнимым наслаждением. Когда друзья разделались со своими порциями, подошедший официант вежливо поинтересовался, все ли в порядке и не нужно ли чего еще.

      – О, привет, Грига! – воскликнул Амиридис. – Не ожидал тебя увидеть.

      – Здравствуйте, – медленно проговорил Панайотис, оборачиваясь.

      – Ты не помнишь Григория? – Фома повернулся к другу. – Это же брат Лизи, она с ним в прошлом году приходила праздновать день Восшествия на престол!

      – Ой, действительно, я запамятовал. Еще раз здравствуйте! Как вас Бог хранит?

      – Хранит, не жалуемся. – Григорий усмехнулся.

      – Вы знаете, ведь я здесь никогда не был. И сейчас-то по заданию одной газеты. Постигаю жизнь во всей ее неприглядности… то есть, я хотел сказать – во всех красках.

      – Ну, и как вам нравится здесь? – спросил официант.

      – В общем ничего, только вот эти запахи… Рыба, горелое масло…

      – Да что вы, что вы! – Григорий замахал руками. – Это вы просто не знаете, как пахнет горелое масло. У нас за этим строго следят! Да и с кухни сюда ничего не проникнет. А рыба… Ну, что делать, еще не придумана рыба, чтобы… Вот не говорить она может, а не пахнуть – нет. Но разве плохой запах? Особенно если не нюхать его здесь каждый день.

      – А что за публика здесь обычно?

      – Публика разная. Походите, посмотрите, раз у вас репортаж. Да вам, наверное, и с директором неплохо встретиться?

      – Я похожу, да, – сказал Стратиотис, медленно поднимаясь. – Кстати, где здесь у вас… – он что-то пролепетал одними губами, но Григорий понял и молча махнул рукой в конец зала.

      Панайотис