Из того ли то из города…. Сергей Тимофеев

мне с вами особо не о чем, – спокоен Илья, ровно на огонек к родне ввечеру заглянул. – Обидели вы селян наших, золото-серебро отняли, телеги с лошадьми, самих раздели. Коли добром вернете, подумаю еще, что с вами делать, а коли нет – так не взыщите.

      – Где ж это селяне золотом-серебром разжились? – усмехнулся атаман. – Что-то во всю жизнь не попадалось мне селений таких, чтоб богатством славились. Тем паче, заморским. Не ладно говоришь, человече. Нас в лжи укорил, а сам?.. Добром вернуть? Возьми сам, коли сможешь. Тут оно, неподалеку, закопано. Смотри только, заговор на него положен. Никому не дастся, ежели кровь невинную над ним не пролить. А тебе, человече, вот еще что скажу: либо к нам в товарищи, либо в сырую землю. Нет у тебя отсюда иного пути.

      Призадумался Илья. Не о товариществе и сырой земле. О золоте-серебре, которое заговорено, чтоб без крови невинной не взять. Как же ему теперь быть? Яснее солнышка ясного, не взять ему клада во второй раз. Так ведь и с пустыми руками назад воротиться тоже не гоже. Не то, чтоб с пустыми, телеги-то, вон они стоят, и лошади. А как же кузница, мельница? Сколько лет без них жили, столько и еще жить?..

      Видит атаман, молчит Илья, ничего не отвечает. По-своему понял.

      – Ты, коли насчет золота, не тушуйся. Придет пора, достану, все по-честному поделим. Ну, чего решил?

      – А чего тут решать? Повяжу вас всех, да в деревню отвезу. Пускай народ волю свою объявит, что с вами делать.

      – Народ, так народ, – согласился атаман. – Нехай себе там решает, а здесь мы решать будем. Вяжите его. Денек-другой без еды-воды полежит, может быть, и одумается. А нет, так омут недалече…

      Буднично так сказал, спокойно. Даже вздохнул: чего, дурень несговорчивый, супротивничает? Не понимает, видать, счастья своего.

      Разбойники же, тем временем, к Илье ломанулись. Впереди Невер, саблей степной размахивает. Ему первому и досталось. Махнул Илья булавой, даже и не вполсилы. Попала она в грудь разбойнику; отлетел шагов на пять, и еще других за собой увлек, наземь повалил. А еще двоих – тут уж конь богатырский удружил. На дыбы поднялся, разом копытами отшвырнул. Вроде как проще стало. Поредела дружина разбойничья. Сразу трое – не живы, не мертвы полегли. Пятеро против Ильи остались: атаман с места не двинулся, да и молодой разбойник поостерегся, за спинами товарищей схоронился.

      – Сказано же вам было – зубы пообломаете, – вроде как с досадой молвил Илья и булаву с руки на руку перебросил. – Ну, чего волками уставились? Али мало?

      Должно быть, мало показалось. Снова ватагой на пришлеца кинулись. На этот раз Илья и булавой не махал. Первому подскочившему так сплеча в ухо отпустил, что тот опять: и сам упал, и остальных повалил. Закопошились разбойнички, знать, поняли, не на того напали. Илья на атамана глянул.

      – Ну так что, добром пойдешь, али как? А про слово заветное и думать забудь. Враз достану. – И булавой показал, как достанет.

      Поднялся атаман.

      – Не так хотелось свидеться, не так и расстаться. Что ж, нонче твоя взяла, а завтра – поглядим. В долгу