Из того ли то из города…. Сергей Тимофеев

где страннички людей обидели, еще версты две, не меньше. Засветло б туда попасть, да осмотреться хорошенько. Они ведь лошадей с собой забрали, и телеги, не может такого быть, чтоб следов никаких не осталось. К тому же, знали, что погоня если и будет, то не скорая, могли особо не таится. Сумеречно в лесу становится, приумолкли звуки дневные. Прислушивается Илья – в такой тишине любой звук издалека слыхать. А тут на тебе – баба навстречу, с лукошком. Травы какие-то собирать ходила, не иначе как знахарка. Незнакомая, не из ихней деревни. Идет, не торопится, слово, должно быть, заветное знает.

      – Далеко ли торопишься, добрый молодец?

      Глядит Илья, не поймет толком. По виду – баба, а голос звонкий, как у девки. Станом крепка, лицом приятна, походка плавная, а глаза – зеленые-презеленые. С такой днем встретишься, опаска возьмет, не то что в сумерках посередь леса…

      – Что молчишь, язык проглотил? – поддразнивает. – Али девки прохожей испугался?

      – Ничего я не испугался, – буркнул Илья.

      – На базар, что ли, собрался? Жеребенка ведешь…

      – Увязался…

      – Ну, не хочешь говорить, не говори. Мне с тобой тоже разговаривать недосуг.

      И пошла было себе дальше, да остановил ее Илья.

      – Ты это, погодь маленько. Ты здесь ничего не слышала?

      – Птицы поют, звери бегают, деревья листвой шелестят. Лягушки, вон, квакают.

      – Не про то я…

      – А про что?..

      И как только случилось, что Илья ей рассказал? Не собирался ведь, хотел попрощаться и идти себе, рот открыл – и слово за слово, ровно из дырявого мешка. Спокойно выслушала, голову набок чуть склонила, в глаза смотрит и слушает.

      – Вон оно значит как, – протянула, как пропела, когда Илья замолчал, коря себя на чем свет стоит. – Смерклось уже, ничего не разглядишь. Идем со мной, помогу тебе.

      – Да ты что! – шарахнулся Илья в сторону.

      – Идем, идем. Я здесь недалече живу. Не бойся, не обижу.

      Не умеет Илья с девками да бабами себя держать. Ефросинья для него уж и невесту подыскала, а он, как с печи встал, не то что заговорил – и не посмотрел толком ни на одну. Если б не жеребенок, в жизнь не пошел бы. А то ли баба, то ли девка – потрепала стригунка по холке, тот прижался к ней, словно к родной, глянул на Илью большим глазом. Ну, коли так… Того не вспомнил, как покупал.

      Свернула с дороги – и в лес. По тропинке. Не было ее, когда мимо шел, иначе заметил бы. Голову под топор, конечно, не положу, а не было. И прытко так идет, легко, ровно летит. Жеребенок впереди, Илья чуть приотстал.

      – Так ты что же, одна живешь здесь?

      – А ты чего спрашиваешь: просто так, али интерес какой есть?

      Тьфу ты, лучше уж молчать.

      Озирается Илья. Он сюда прежде не забегал. Ну, может один раз и было. Оврага вот этого, к которому вышли, не помнит. Ни родника, ни избушки по другую сторону. Вниз спустились, она в сторону свернула, не стала подниматься. По дну оврага пошла, не так, чтобы далеко. Остановилась, Илью подождала. Сунула руку в лукошко, достала траву какую-то невзрачную,