Когда выходит отшельник. Фред Варгас

на стол, уже заваленный до предела. Открыл коробочку, достал лупу, тайком позаимствованную у Фруасси, и стал изучать крошечное создание. Как они называют его тельце, эти арахнологи? Адамберг полистал блокнот: где-то он это записал. Головогрудь. Очень хорошо. С таким же успехом можно было назвать это спиной. Напрасно он ее разглядывал так и сяк, рисунок на ней мало напоминал скрипку. Он услышал шаги и торопливо захлопнул крышку. Не то чтобы он опасался своих сотрудников, но ему не хотелось причинять страдания Данглару.

      Это оказался Вуазне, он заметил коробочку и наклонился над ней.

      – Паук-отшельник, – заключил он и спросил с завистью: – Откуда он у вас? Это такая редкость.

      – Мне подарили.

      – Но кто? Как?

      – В музее.

      – Вы не бросаете это дело, комиссар?

      – Бросаю. Ни роста численности пауков, ни мутаций. Придется смириться.

      – Но трое все-таки умерли.

      – Я думал, вас это больше не интересует. Вы ведь твердили, что это старики.

      – Я знаю. А между тем во Франции никто никогда не умирал от укуса отшельника. Никаких мутаций, вы уверены?

      – Да.

      – Ладно. Во всяком случае, это работа не для нас.

      Адамберг чувствовал, что лейтенант колеблется, выбирая между логикой и искушением.

      – Я пришел поговорить с вами об отчете.

      Вуазне похлопал себя по круглому животику. Эта дурацкая привычка давала о себе знать, когда он был смущен или доволен собой, так что проявлялась она довольно часто.

      – Я о том допросе Карвена, как бы это сказать… Нельзя ли выбросить те пассажи, когда он обращается со мной как с пустым местом, разглагольствует про апперцепцию и щеголяет цитатами?

      – Что с вами, Вуазне? Может, вы еще захотите, чтобы мы вырезали куски из видеозаписи и склеили ее скотчем?

      – Эти пассажи несущественны для следствия.

      – Они существенны для того, чтобы показать характер Карвена. С каких это пор у вас появилась идея фальсифицировать отчеты о следственных действиях?

      – Начиная с той самой апперцепции. Это так и не прошло.

      – А мне что делать с арахнологом и головогрудью, можете сказать? Проглотите эту апперцепцию, примите как неизбежность и переварите.

      – Но в отчете головогрудь не упоминается.

      – Кто знает, Вуазне?

      Адамбергу позвонил Вейренк, и Вуазне вышел из кабинета, похлопывая себя по животу.

      – Я услышал голос Вуазне у тебя в кабинете и прошел мимо. Лучше нам встретиться в другом месте.

      – Где?

      – Давай снова сходим в “Гарбюр”. Вчера Данглар испортил нам удовольствие.

      Эстель, сразу же решил Адамберг. Ее рука на плече коллеги накануне вечером. Вейренк уже так долго один, а его крайняя требовательность к женщинам и их разнообразным качествам заметно снижает возможность выбора. У Адамберга, наоборот, другие проблемы из-за слишком скромных запросов. Эстель, подумал он, Вейренк возвращается туда ради нее, а вовсе не ради капустного