Когда выходит отшельник. Фред Варгас

быть со мной обходительным.

      – Но я и вправду обходительный.

      – И очень упрямый. Все из-за гордыни. У вас появилась одна мыслишка, но вы ровным счетом ничего не знали о пауках, не больше малого ребенка, а профессор доказал вам, что все не так, как вы думали. Он вам это доказал?

      – Да.

      – Но вы сказали своему другу, что тема закрыта и что она не закрыта. Хотя все вам разжевали и в рот положили. Это гордыня, да, другого слова не подберешь.

      Адамберг снова улыбнулся. С этой маленькой женщиной ему было хорошо. Она быстро соображала, быстро делала выводы. Он тронул пальцем ее за плечо.

      – Знаете, что я вам скажу, мадам Руайе? Я не гордый. У меня была одна мыслишка, как вы говорите, вот и все.

      – Вот и у меня тоже, представьте себе, была мыслишка. Потому что пауки-отшельники не убивают. Потому что трое умерли. Но у нас во Франции никто не умирал от укуса отшельника. Потому что были и другие мыслишки. Ну и что? У всех у нас возникают всякие мысли, особенно когда ночью ворочаешься в кровати, разве нет? Но я-то не сумасшедшая, как вы. Раз невозможно, значит, невозможно, и все.

      – Погодите-ка, а какая еще была мыслишка? – спросил Адамберг, откинувшись на спинку диванчика и скрестив ноги.

      – Так, одна глупость, – сказала она, пожав плечами. – А шоколад здесь, надо признать, действительно вкусный.

      – Ну так какая еще мыслишка, мадам Руайе? – настаивал Адамберг.

      – Знаете что? Зовите меня Ирен, так будет короче.

      – Спасибо. Ну скажите, Ирен, чем мы рискуем? Вы никогда меня больше не увидите, а потому можете все рассказать. Я люблю всякие-разные мыслишки, особенно когда они приходят внезапно, среди ночи.

      – А я не люблю. Они тревожат.

      – Так передайте ее мне, я тревожусь очень редко. Иначе она так и будет вас донимать.

      И Адамбергу, естественно, вспомнились слова старика Лусио: “Нужно всегда дочесать укус до конца”.

      – Ерунда. Просто в какой-то момент, когда умер второй, я подумала, что за всем этим что-то скрывается, как угорь под камнем.

      – Или мурена под скалой.

      – Что?

      – Извините. Так, кое-что вспомнил.

      – Хотелось бы знать, вам интересно, что я подумала, или нет?

      – Конечно, интересно.

      – Дело в том, что два первых старика, которые умерли, были друг с другом знакомы. С детства.

      – Надо же.

      – Прежде чем выйти на пенсию и уехать в Кадерак, я жила в Ниме.

      – И они тоже?

      – Не перебивайте меня на каждом шагу, а не то этот угорь выскользнет у меня из рук.

      – Простите.

      – Мы жили через две улицы друг от друга. В семь часов вечера я приходила в кафе выпить рюмочку портвейна. Извините, если я вас шокировала, но это все, что я пью за целый день. “Хлебнул глоток, тоска – наутек”, – говорила моя мать, но, по-моему, это чушь собачья. Ой, извините меня, простите, пожалуйста.

      – Ничего, не страшно, – в который раз за этот день повторил Адамберг.

      – Но на артроз