Фаворит Марии Медичи. Татьяна Александровна Яшина

места – лучше пройти выше по течению и взять лодку напротив острова Сен-Луи.

      Не он один торопился, в толпе то и дело вспыхивали ссоры, слышалась брань, а когда, наконец, Арман перешагнул через качающийся борт – пять денье, сударь, и вы уж на месте! – на оставленном берегу сталь застучала о сталь: двое дворян не поделили последнюю лодку.

      – И что так серчать, не Варфоломеевская ночь… – подмигнул Арману седобородый лодочник. – Тогда почитай все лодки да паромы с правого берега отогнали – чтоб ни один гугенот по воде не улизнул. А сейчас одна ушла – две придут, зачем смертоубийство затевать?

      – Я еще не родился тогда, – пробормотал Арман, с интересом разглядывая старика. – А ты как же спасся?

      – А я, сударь, из Ла-Рошели, с океана – плавать обучен. В ту ночь все поплыли – и кто умел, и кто не умел. Тысячи, тысячи мертвецов покрыли Сену, вода черна была и солона, точно морская – от крови…

      Опустив глаза, Арман перекрестился, беззвучно шепча молитву, слушая скрип уключин и плеск воды.

      – Так-то, сударь, храни Господь нашего короля! – налегая на весла, кивнул лодочник. – Хуже нет, когда брат на брата идет… И вас храни Господь, сударь! – поймал он монету.

      Она увидела его издалека и выбежала навстречу, заливаясь слезами.

      – Что случилось, моя дорогая? – он виновато поцеловал ей руку. – Я опоздал, мне нет прощенья.

      – Арман… – от ее взгляда ему стало не по себе. Втолкнув его под вяз, кое-где хранивший остатки побуревшей листвы, не могущие служить прикрытием от любопытных глаз, Инес принялась расстегивать ему дублет. Расправившись с десятком пуговиц, она распустила ворот его сорочки и провела рукой по груди.

      – Что случилось? – от прикосновения ледяной ладони к разгоряченной коже его пробила дрожь – крупно сотрясая плечи, спустилась вниз, добралась до паха и там свернулась в сладостный узел. – Я так скучал…

      – Арман! – она почти кричала. – Вы целы?

      – Да, со мной все благополучно, – заверил он, опять припадая губами к ее тонкому запястью.

      – Арман… Вы снились мне… Вы снились мне с ножом в сердце! – выпалив это, она вырвала руку и вновь принялась водить ладонями по его груди, старательно проверяя, нет ли на нем ран, рубцов или швов. Соски от ледяного прикосновения затвердели, в голове помутилось от желания.

      – Моя дорогая, – осмелился он пошутить. – А с ножом в паху я вам не снился?

      Она молниеносно отвесила ему пощечину – но и это было приятно. Он перехватил вновь занесенную руку, прижал Инес к себе и принялся целовать – не стесняясь ни прохожих, ни Амели, боязливо высунувшейся из-за вяза.

      По лицу Инес струились слезы, но уста отвечали с невиданным пылом. Прижатая к нему, она едва заметно терлась о его возбужденное естество, и он ощутил в себе желание задрать ей юбки, опереть о дерево и овладеть – наплевав на Амели и на сотню прохожих. Ее лоно, как ему казалось, приняло бы его с готовностью и охотой – большей, чем когда-либо. Сквозь все слои одежды – его и ее – он чувствовал,