Черное воскресение. Томас Харрис

«Моссада» дало ему задание не менее четкое и определенное. Он должен был остановить арабских террористов во что бы то ни стало, любыми средствами.

      Переговоры о продаже Израилю новых «фантомов» и «скайхоуков»[13] подошли к критической точке. Попытки арабов оказать давление на Запад и сорвать переговоры могли возыметь успех, тем более что западные страны испытывали постоянную нехватку нефти. Но Израиль должен получить эти самолеты. Как только патрульные фантомы прекратят полеты над пустыней, по ней двинутся на Израиль арабские танки.

      Террористический акт чудовищной жестокости, совершенный в самом сердце Соединенных Штатов, может изменить баланс сил в пользу американских изоляционистов. Не только они в Америке считают, что помощь Израилю не должна даваться слишком дорогой ценой.

      Ни мининдел Израиля, ни госдепартамент США знать не знали о том, что вместе с майором летят еще эти трое и что они собираются поселиться на некоторое время в квартире поблизости от аэропорта и ждать звонка от Кабакова. Последний, впрочем, надеялся, что в звонке не будет необходимости. Он предпочел бы справиться со всем этим сам, по-тихому.

      Кабаков надеялся, что дипломаты не станут вмешиваться в его дела. Он не доверял ни дипломатам, ни политикам. Его отношение к ним и подход к делу наложили отпечаток на его славянские черты: лицо его было грубовато, но светилось умом.

      Кабаков считал, что недостаточно осмотрительные евреи умирают молодыми, а слабовольные рано или поздно оказываются за колючей проволокой. Он был дитя войны: его семья бежала из Латвии, спасаясь сначала от немцев, а потом – от русских. Отец Кабакова погиб в Треблинке, а мать, спасая сына и дочь, добралась до Италии. Путешествие это стоило ей жизни. Пока мать с детьми пробиралась в Триест, огонь, пылавший у нее внутри, давал ей силы держаться, хотя тело ее медленно сгорало на этом огне.

      Когда теперь, тридцать лет спустя, Кабаков вспоминал дорогу в Триест, он снова видел перед глазами мерно покачивающуюся руку матери: она шла впереди, крепко сжимая его ладонь, а костлявый локоть, резко выступающий на исхудалой руке, виднелся сквозь прорехи в ее лохмотьях. А еще он помнил ее лихорадочно горящее, чуть ли не светящееся лицо, склонявшееся над ним и сестрой, когда мать будила их до света, после ночи, проведенной в какой-нибудь придорожной канаве.

      В Триесте она передала детей людям из сионистского подполья и умерла на пороге дома напротив.

      В 1946 году Давид Кабаков и его сестра добрались до Палестины, и бег их закончился. В десять лет мальчик стал связным Пальмаха[14] и участвовал в боях, защищая дорогу из Тель-Авива в Иерусалим.

      Кабаков провоевал двадцать семь лет и теперь лучше, чем кто-либо другой, знал цену мира. Он вовсе не испытывал ненависти к арабам – к арабскому народу, но считал, что вести переговоры с организацией «Аль-Фатах» – дерьмовое дело. Именно это выражение он употреблял, когда начальство спрашивало его совета, а это случалось

13

«Фантомы» и «скайхоуки» – боевые самолеты типа истребитель-бомбардировщик, производство США. «Миражи» – то же, производство Франции.

14

Пальмах – элитные части (ок. 5000 чел.) подпольной армии израильтян (Хаганы) в период мандата Великобритании над Палестиной (1922–1947).