Чувства, которые ты вызываешь. Морин Гу

снова начала принимать заказы, а я – готовить и собирать их. Только я завернула пирожки в фольгу, как Роуз наткнулась на меня, потянувшись к кассе. Мы сердито уставились друг на друга, но ни слова не произнесли, чувствуя на себе папин взгляд. Зато когда я повернулась, чтобы передать пирожки папе, Роуз снова отступила назад и ударила меня плечом в голову, отчего череп пронзила острая боль. Я схватилась за голову.

      – Осторожнее, клуша!

      – Это ты осторожнее! – При этих словах Роуз взмахнула рукой и сбила на пол миску с винегретом.

      Мы застыли. Папа повернулся на звук и выругался.

      – Вы надо мной прикалываетесь?

      Его голос обрел смешную пискливость.

      – Простите! – сказала Роуз и потянулась за полотенцем.

      Я подняла миску.

      – Тебе кто-нибудь говорил, что постоянно извиняющиеся девушки раздражают?

      Она бросила полотенце на пол, и оно приземлилось с громким шлепком.

      – Ну все. Я пыталась быть благородной и не обращать внимания на твое дурацкое отношение. Но тебя надо поставить на место!

      Злость Роуз оживила меня. Я хрипло хохотнула.

      – Здесь тебе не Элизий[9]. В этих стенах у тебя нет власти.

      Ее лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего.

      – Посмотрим.

      Ожидающий у окна своего заказа парень хлопнул в ладоши над головой.

      – Драка, драка!

      – МОЧИ!

      Мы уставились на папу. Он покачал головой.

      – Прекратите. Хватит. Вы не только ведете себя как дети, но и вредите моему бизнесу!

      Через несколько секунд мы оказались на тротуаре, и папа запер дверь «КоБры». Я заколотила по ней, но он отказался открывать.

      – Па! – закричала я. – Ты ведешь себя, как настоящий тиран.

      Я пнула дверь и устремилась прочь, сбросив на землю кепку.

      Роуз побрела следом. Я негодовала, не знала, куда теперь идти, но еще больше меня бесило то, что эта девчонка шла за мной.

      – Ты не можешь просто пойти к своей машине? – закипела я, быстро шагая по тротуару. Она не ответила, но все равно поплелась за мной. Где она припарковалась?

      – Что, теперь неохота со мной говорить? – спросила я, оглянувшись.

      Она вскипела.

      – А ты что, окончательно превратишься в жабу, если замолчишь хотя бы на минуту?

      Я смерила ее взглядом.

      – Не завидуй моей харизме.

      Она скривилась.

      Я стиснула зубы.

      – Ты понимаешь, что это все случилось из-за тебя? Если бы на балу у тебя не съехала крыша, мы не влипли бы.

      Мы прошли мимо компании хипстеров, которые засмеялись из-за моего громкого голоса. Я показала им средний палец.

      Мне почти было слышно, как Роуз закатила глаза.

      – Если бы не твое нарциссическое желание приколоться на балу и перевести все внимание на себя, мы не влипли бы.

      Я остановилась и развернулась к ней.

      – Нарциссическое? Я развлекалась. Это был акт благородства – кому-то надо было оживить эти танцы.

      Она усмехнулась и подошла

9

Элизий – в античной мифологии часть загробного мира, где царит вечная весна, а избранные герои проводят дни без печали и забот.