Лебединая песня. Эдмунд Криспин

инцидент, о котором следует рассказать.

      В понедельник репетиция закончилась последней сценой третьего акта. В шесть исполнители разошлись. В репетиционном зале остались лишь Джоан Дэвис и Пикок, чтобы обсудить кое-какие особенности ее партии. В семь они распрощались. Пикок ушел, а Джоан поднялась в свою гримерную одеться. Проходя мимо гримерной хористок, дверь которой была открыта, она увидела следующую сцену: пьяный до невменяемости Шортхаус повалил молодую девушку и пытался ее раздеть. Надо сказать, что в последние дни Эдвин Шортхаус, как говорится, не просыхал, хотя на его исполнении это не отражалось. Пел он всегда великолепно. Девушку звали Джудит Хайнс. Она была хористка и осталась в гримерной, чтобы заняться своим костюмом. Он ей плохо подходил.

      Джудит сопротивлялась, но перевес оказался на стороне грузного пьяного Шортхауса. Джоан пришлось вмешаться. Женщина она была крепкая и не из слабонервных. Какие меры Джоан приняла, уточнять не будем. Важно, что Шортхаус успокоился. Повалился на бок и затих.

      Джоан посмотрела на девушку, которая судорожно оправляла платье.

      – Он вам ничего не повредил, дорогая?

      – Нет-нет, спасибо, – смущенно проговорила Джудит. – Страшно подумать, что могло произойти, если бы не вы. – Она вдруг испуганно посмотрела на лежащего Шортхауса. – А он не?..

      Джоан усмехнулась:

      – Не беспокойтесь, с ним все в порядке. Дышит. Правда, испарения такие, что хоть противогаз надевай, но это уже другое дело. А вы уходите поскорее домой, так будет лучше.

      Джудит засуетилась:

      – Да, да, я сейчас. – Она замолкла, а затем, запинаясь, добавила: – Не знаю, как вас отблагодарить, но, пожалуйста, никому об этом не рассказывайте. Я вас очень прошу.

      Джоан нахмурилась:

      – К сожалению, сейчас уже поздно искать Эдвину замену, а то я бы обязательно настояла, чтобы его убрали из труппы.

      – Нет, не надо, – проговорила Джудит со странной горячностью. – Мне будет очень стыдно, если люди узнают.

      – Стыдно? – удивилась Джоан. – Но вас не в чем упрекнуть, дитя мое.

      – Ну просто стыдно… я не знаю. Очень вас прошу, обещайте никому не рассказывать.

      Джоан пожала плечами:

      – Хорошо, не буду, раз вы так просите. – Она помолчала. – Где вы живете? Я хочу вас проводить, если это не далеко.

      – Вы очень добры, но, право, не стоит беспокоиться.

      – Пойдемте, – сказала Джоан, – мне полезно прогуляться.

      – А что с ним? – Джудит показала на лежащего Шортхауса.

      Джоан махнула рукой:

      – Пусть полежит, проспится. Правда, потом он снова напьется, но нас это не касается. Надевайте пальто.

      По дороге Джудит призналась Джоан, что «ухаживания» Шортхауса начались одновременно с началом репетиций. А ей было неловко слишком резко его отталкивать. Как же, знаменитый певец. Кроме того, у нее есть молодой человек, тоже из хора, но он музыкант. И не простой, а композитор. Недавно закончил