Лебединая песня. Эдмунд Криспин

враждебность.

      Адам покачал головой:

      – Не знаю. Это похоже на поцелуй Иуды.

      – Не драматизируй, а кроме того, не проливай херес на ковер.

      – Извини, я не заметил, – смутился Адам.

      – В любом случае, – задумчиво продолжила Элизабет, – я не вижу, чем он может тебе еще навредить.

      – Может быть, что-нибудь нашепчет Леви?

      Элизабет пожала плечами:

      – Да нет. Антрепренер Леви, я думаю, знает цену Эдвину.

      – Наверное, ты права. – Адам повеселел. – Ладно, посмотрим, как все будет развиваться дальше. А у тебя что нового?

      – Днем пришло письмо, а в нем заказ. И очень выгодный.

      – Поздравляю. Новый роман?

      – Нет. Серия интервью для воскресных выпусков газеты.

      – Интервью?

      – Да. С частными детективами.

      – Неужели?

      – Тебя это удивляет? – Элизабет чмокнула его в щеку. – Мой дорогой, ты еще многое обо мне узнаешь. К твоему сведению, мои первые книги были посвящены популяризации криминологии. Так что я в этом вопросе совсем не дилетантка. Прочитала гору литературы.

      – И когда начнешь?

      – Да прямо завтра с утра напишу и разошлю кучу писем всем своим знакомым.

      – А знаешь, у меня тоже есть знакомый детектив. Он занимается частным сыском и не служит в полиции. Профессор Фен преподает английский язык и литературу в Оксфорде.

      Элизабет кивнула:

      – Помню такого. Перед войной он раскрыл дело, связанное с магазином игрушек. Ты должен меня с ним познакомить.

      – Обязательно. А пока, Элизабет, занимайся остальными, у тебя их много, а Фена оставим на январь. После Нового года в Оксфорде намечается постановка «Мейстерзингеров», вот тогда мы с Джервейсом Феном и встретимся.

      Репетиции «Дона Паскуале» прошли без инцидентов. Шортхаус общества Адама не искал, но был неизменно приветлив. А потом сразу после второго представления оперы случилось неожиданное.

      Адам задержался за кулисами, беседуя с режиссером насчет одной мизансцены, потом, когда вошел в гримерную, с удивлением обнаружил там Шортхауса в длинном халате с баночкой крема для снятия грима в руке. При появлении Адама он поспешно вернул ее на место. Шортхаус был по-прежнему в гриме и парике, и Адам подумал, что у того кончился крем, а поскольку их гримерные расположены рядом, то он решил позаимствовать у соседа. Однако вскоре выяснилось, что крем был лишь поводом для визита.

      – Послушай, Лангли, – произнес Шортхаус, изрядно насытив воздух парами джина, – полагаю, у тебя есть причины на меня обижаться. Признаюсь, я вел себя довольно скверно.

      Смущенный Адам вяло пробормотал в ответ что-то невнятное. Шортхаус понимающе кивнул и продолжил доверительным тоном:

      – Я пришел к тебе извиниться. Да, извиниться за свое недостойное поведение.

      – Да полно тебе, – принялся успокаивать его Адам. – Я вовсе не обижаюсь. Все в порядке.

      Шортхаус оживился:

      – Так мы можем быть друзьями?

      – Друзьями? –