Лебединая песня. Эдмунд Криспин

вестибюле, с единственной матовой лампочкой, освещающей обитую зеленым сукном доску объявлений, никого не было.

      Когда он забрал свой бумажник и собрался уходить, часы показывали двадцать пять минут двенадцатого. Гримерная находилась на втором этаже, но ему захотелось проехаться на лифте. Была у Адама такая маленькая слабость – он получал удовольствие, катаясь на лифте. Спустившись вниз и почувствовав, что этого мало, он решил прокатиться еще и на этот раз нажал кнопку третьего этажа.

      Кабина остановилась. Сквозь стальную решетчатую дверь просматривался тускло освещенный длинный коридор, по обе стороны – гримерные. В дальнем конце на стене поблескивал телефон, рядом имелся проход в комнату сторожа, дверь в которую была открыта. А через секунду рядом с лифтом, шаркая ногами, появился и сам охранник, старик Фербелоу, с редкими, всегда растрепанными седыми волосами, в очках в металлической оправе.

      Адам, понимая, что надо как-то объяснить свое присутствие, открыл дверь кабины и поздоровался.

      Сторож облегченно вздохнул:

      – А, это вы, сэр.

      Пояснив причину позднего появления, Адам добавил:

      – Я удивлен, что вы до сих пор бодрствуете.

      – А я, мистер Лангли, всегда ложусь спать после полуночи. И дверь служебного входа не запираю. Но там внизу холодно, поэтому сижу здесь.

      – Конечно, будет холодно, – заметил Адам, – если дверь распахнута.

      – По-другому нельзя, сэр. Ведь электрический свет включен, а эти лампочки выделяют вредные газы. Так что, пока они горят, требуется вентиляция.

      Адама удивил этот странный предрассудок, но разубеждать старика-сторожа он не стал, а быстро попрощался и покинул театр. Отойдя на некоторое расстояние, он увидел, как к служебному входу подъехал автомобиль, из которого вылез мужчина и поспешно вошел в театр. Адаму, конечно, хотелось узнать, что за посетитель мог быть в столь поздний час, но он счел свое любопытство праздным. А когда пришел в отель, вообще об этом забыл.

      А в то же самое время в гримерной, расположенной почти напротив комнаты сторожа Фербелоу, где дверь была широко раскрыта, прохладный сквозняк слабо покачивал тело Эдвина Шортхауса. Он висел в петле на веревке, закрепленной на вделанном в потолок стальном крюке. Веревка время от времени поскрипывала, но тихо, почти неслышно.

      Глава 6

      – У преступника бедное воображение, – недовольно проговорил Джервейс Фен. – По улицам расхаживают физики-атомщики, брюзжа на политиков, злоупотребляющих их достижениями, а он выбрал себе в жертву незадачливого оперного певца.

      – Вы говорите так, потому что не знали Шортхауса, – сказал Адам. – Уверяю вас, горевать по нему никто не будет.

      Они остановились у края тротуара, собираясь пересечь Сент-Джеймс-стрит. В лицо дул ветер со снегом.

      Их было трое. Адам, Джервейс Фен, профессор английской литературы и по совместительству детектив, а также шеф полиции Оксфорда сэр Ричард Фримен.

      – Но это все равно потеря, – продолжил Фен, когда они наполовину