Речники. Александр Берник

с устойчивостью.

      Ей припомнилась малышня посикушная, что мамок тогда почитай бесчувственных по родным углам растаскивала, где в банях домашних отогревали их да приводили в сознание. А как вспоминая дошла до Сладкой, подруги своей с девства самого, с коей прошла её жизнь горемычная, разревелась в голос да навзрыд словно кутырка сопливая.

      Та как вышла из дурмана лишь качнулась слегка да растянула харю в улыбке радостной. Хрюкнула громко словно порося молоденькая, как всегда это делала, да со всего маха на спину рухнула, раскидав руки в разные стороны. И опять тогда её выходка бесшабашная стёрла всю серьёзность происходящего в Данухином сознании. Она Сладкую отматькала, как следует. Не со зла, конечно, да и не в серьёз, естественно. А та в ответ принялась дурачиться, смешно пытаясь из сугроба выбраться, что у неё не получалось как не пробовала. При этом она издавала звуки различные, непотребные да громко хохотала до слёз размазывая краску по харе жиром намазанной…

      9. Была Варвара мужиком, да любопытство подвело. Оторвали Варваре на базаре…

      Зорьку выбросило из воспоминаний сладостных, когда тряхнуло крепко это несуразное средство транспортное. Толи кочка большая попалась там, толи колесом на камень наехали, притом в аккурат с её стороны лежания. Тушку ярицы по рукам ногам вязаную вверх подкинуло да на край коробки бросило, там, где у неё борта не было. Она край тот, ногами почуяла. Тело затормозило на животе, что позволило приподнять голову да украдкой осмотреться вокруг подробнее.

      Увидала сразу две пары ног. Одни, что впереди стояли обуты были в мужские сапоги кожаные, а вторые, что ближе – лапы беровы, но ни те, ни другие не смотрели в её сторону, что позволило ей осмелеть да поднять глаза на нежить чёрную.

      Тут кутырка и обалдела аж челюсть на пол выронив. Оба оказались людьми арийского роду племени! Эту народность ей знакомую ни с кем не спутаешь. Один, конями управлял длинными верёвками, а другой облокотившись на борт лишь обувку имел в виде лап беровых, притом сапоги высокие, выше колена ноги закрывающие. А так мужик мужиком только раза в два здоровей первого.

      Оба стояли, не смотря в её сторону. Сердце ярицы затрепетало в груди так, что казалось, наружу выскочит. «Бежать», – мелькнуло в голове девичьей, – «в траву да схорониться тетёркой малою».

      Оглянулась Зорька. Коробка катилась по степи прямёхонько, дорог не выбирая торёных. И пусть трава в местах этих, рост не набрала как за их огородами, но укрыться в ней можно было, коль пластом лежать да задницу не выпячивать.

      Принялась она извиваться телом связанным, аккуратно сползая на край нащупанный, да украдкой поглядывая на захватчиков. Наконец соскользнула со шкур в траву степную, при этом чуть головой о землю не шмякнувшись. Быстро откатилась в сторону да замерла, уткнувшись носом в пучок травы.

      Но не успела ярица обрадоваться побегу удачному, как рывок резкий чуть ноги не выдернул. Крутануло Зорьку, развернуло. Нещадно потащило по стерне жёсткой да мелким камешкам.